Первая работа. Испания

— Тридцать.

— Сколько?!

— Когда я встречался с Марией, мне было двадцать восемь! — защищаясь, сообщил он.

Я только покачала головой. Тридцать лет! Да у моего папы уже была пятилетняя я! Вот они тут в Испании дают.

— Я ещё учиться пойду, — сообщил Хорхе. — А если семья, то какая учёба?

— Так вы расстались? — осторожно напомнила я.

— Хуже, — мрачно ответил он. — Ты знаешь, что может быть хуже расставания?

Я покачала головой. То есть полно, конечно, вещей хуже расставания. Когда болеет кто-то… Или вообще, не знаю. Умирает. Но он-то хочет чем-то меня удивить.

— Las promesas, — с пафосом сообщил он, — incumplidas.

— ¿Las promesas? — переспросила я, про себя сообразив: «Обещания».

— Incumplidas, — подчеркнул Хорхе.

«Так, — подумала я, — cumplir — „исполнять“… Отсюда, например, cumpleaños — „исполнение лет“, то есть попросту „день рождения“. Значит, Хорхе выбили из колеи неисполненные обещания… Да так сильно, что он всю стену в материнской квартире испортил. Мне бы за такое голову открутили!»

— Понимаешь, — с жаром принялся объяснять Хорхе, — она пообещала писать письма. Я решил, что это очень хорошо. Я такой человек… Долго подбираю слова. Мне проще писать, чем говорить. Вот сейчас мне было бы проще написать обо всём.

Я покосилась на исчёрканную стену.

— Я подумал, что письма помогут мне узнать её получше. А если она напишет «Давай расстанемся», то мне будет легче убедить её в письмах, что нам нужно встречаться лет пять.

— Сколько-сколько? — вытаращила глаза я.

— Пять лет, — повторил он озадаченно. — А сколько встречаются у вас в России?

— Ну не знаю, — промямлила я, — мне кажется, пары лет достаточно…

— Мои друзья встречались со своими жёнами лет по шесть, — пожал плечами Хорхе, — а некоторые и по восемь.

Я хотела высказать мнение о разнице менталитетов, но тут вспомнила про Бенисьо и промолчала. Да и кто знает, как сказать по-испански «менталитет»?

— Так о чём она тебе написала?

— В том-то и дело! Ни о чём! От неё не пришло ни одного письма.

— А сам писать не пробовал?

— Двадцать. Двадцать писем ей написал. Ни на одно не ответила.

— Ну она же упорная.

— Вот именно! Она сама сказала, что надо переписываться. И не написала. Это меня и убило. Я решил, что все Марии такие. Им всем нужно только одно — выйти замуж за иностранца. И решил, что попытаюсь встречаться со всеми Мариями, какие мне попадутся. И ни на одной не женюсь!

Тут мы оба посмотрели на стену.

— Это список всех, кого ты бросил?

— Нет. Это попытки вас всех забыть.

— Получилось?

— Не очень.

— Постой, так ты и меня бы бросил?

— Не знаю, — смутился он.

— Не ври, — отрезала я. — Значит, ты считаешь, что все Марии думают только о себе? И мечтают выйти замуж за иностранца? Так вот… Знай…

Я набрала воздуху в грудь.

— Знай, Хорхе! Всего пару часов назад, нет, три часа назад! Мой друг предложил поехать с ним в Мадрид. Даже кольцо подарил! То есть хотел подарить…

— Друг-испанец?!

— Да. И я… Я отказалась.

— Он некрасивый? — живо поинтересовался Хорхе.

Ох, тридцать лет человеку! А размышляет как Данка!

— Нет, — усмехнулась я, — очень симпатичный. А голос какой… Просто карамельное мороженое!

— Почему ты тогда отказалась? — недоумевал Хорхе.

— Потому что он мне как друг, — пояснила я, — как брат.

— Но ты ведь осталась бы тут, в Испании!

— Почему ты думаешь, что все Марии, да и вообще все русские девушки об этом мечтают? — спросила я.

Он замолчал. Мне показалось, что я прямо слышу, как у него мозги прокручивают новую информацию.

— Спасибо, — наконец сказал он, — спасибо, что рассказала мне об этом. Но всё-таки я не понимаю. Тебе Испания не нравится?

— Знаешь, — фыркнула я, — у меня есть ученица. Ей шесть лет. Ты на неё похож. Конечно, мне нравится Испания! Я даже мечтала бы тут жить, где-нибудь у парка Гуэля. Но одна. И для этого на мне никто не должен жениться. Я буду работать. Учительницей.

— У парка Гуэля неудобно, — покачал головой Хорхе, — туда в гору долго подниматься пешком.

— Да? — развеселилась я, поражаясь всё-таки, какой же он ребёнок. — А я и не заметила. Мы туда на автобусе приехали. Ну, тогда я хотела бы жить у моря.

— У моря? — переспросил Хорхе. — Когда ты накопишь столько денег, чтобы жить у моря, то позвони мне. Или напиши.

— Я тебе и так могу написать, — улыбнулась я, — просто. Как приеду. Хочешь?

— Ещё как хочу! — воскликнул он. — Очень хочу! Я ведь так и жду писем от Марии.

— Только я не та Мария, — напомнила я, — я просто Мария.

— «Simplemente María»[59], — повторил он и впервые за вечер рассмеялся.

Хотя и по-прежнему своим этим глупым тоненьким смехом.

За окном совсем стемнело. Я представила себе, как Марина отчаянно танцует в каком-нибудь клубе, а Бенисьо едет обратно в Мадрид, и мимо него проносятся пальмы и горы Барселоны…

— Мне пора на работу, — поднялся с матраса Хорхе.

— А кем ты работаешь? — спросила я.

— Барменом. Слышишь, как я медленно говорю? Это не только потому, что я долго подбираю слова. Я ещё плохо слышу, — признался он. — У нас так музыка громко играет, что у меня со слухом проблемы.