Первая работа. Испания

За нашим домом оказалась детская площадка. Странная она была: ни горок, ни качелей, зато много песка и две деревянные башенки, между которыми натянута верёвка. На верёвке покачивалась «тарзанка» из автомобильной шины. А с другого бока к башенке был привязан какой-то совок, назначения которого я не поняла. Над площадкой нависала огромная акация: стручки тёмные, больше моей ладони. Интересно, если подпрыгнуть, удастся сорвать хоть один стручок? Что у него там внутри?

— Маша! — раздражённо позвала меня Марина и ещё для верности замахала руками. — Ты глухая?! Зову, зову! Нам в другую сторону!

Я бросила прощальный взгляд на акацию и поплелась к подъезду.

— Привет, давно ждёшь?

— Целых тридцать секунд! — сердито отчеканила она.

Выглядела Марина неважно. Под глазами круги, зевает без конца. Зато одета как с фотографии светской хроники: короткое красное платье с кокетливым белым воротничком, тупоносые чёрные туфли с серебряными пряжками, руки увешаны звенящими серебристыми браслетами. И облаком — густой запах персика и ванили.

«Если она так наряжается на занятия, что она наденет на дискотеку?» — подумала я. В обычной серой футболке и шортах из голубой джинсы я выглядела с ней рядом как родственница из далёкой деревни.

Надежда на то, что я не стану «примагничиваться» к Марине, а просто пройдусь до самой школы с ней рядом, глазея по сторонам, растаяла, как тёплая дымка вокруг платана, у которого я сидела. Всё кругом теперь заглушал крепкий персиковый аромат, который не смог бы перебить даже запах жареной курицы из кафе «El Galliner».

Мы двинулись вниз по улице, и один из официантов засвистел нам вслед. То есть не нам, а ей.

Марина снова сковывала моё сознание, не давала сосредоточиться ни на чём другом, кроме своей царственной персоны. Не сердится ли она? Не думает обо мне плохо?

Я как будто снова застряла в том мандарине из сна. Хотелось отвлечься от Марины, но не получалось.

Конечно, город всё равно не сдавался, увлекал, звал, манил. Ещё одно кафе, на этот раз с улиткой («El Caracol»), которая сжимает во рту меню с блюдами из улиток (бр-р-р), магазин канцелярских принадлежностей — papeleria, супермаркет.

На ступеньках supermercado дремал пожилой индиец. За его спиной сквозь стеклянную витрину виднелись ящики с нектаринами и железное ведёрко с багетами. Каждый багет завёрнут в бумагу и похож на эскимо.

Но вот слабый ветерок вздымает сухие листья и обёртки от мороженого и доносит сладкий запах духов моей спутницы. И против воли я снова «подключаюсь» к ней, осознаю себя не в своём, а в её пространстве, начинаю переживать, что загораживаю ей отражение в зеркальной витрине овощного магазина, verdurería, а ведь она только и делает, что любуется собой в каждом окошке, которое мы минуем.

Так мы доходим до колледжа.

— Вон! — указывает Марина на двухэтажное здание бурого цвета. — Вон твой храм науки! Сейчас припадёшь к его… как это называется? Ступеням? Короче, начнёшь грызть гранит.

— В смысле, уроки начнутся? — с замиранием сердца спрашиваю я.

Здание мне нравится. Вокруг него плотным кольцом растут кипарисы. За ними слышен детский смех.

— Ну да, уроки, — скучающе отвечает Марина, — то есть сначала тест будет. Уровень твой определят.

— Тест? — пугаюсь я. — Я не знала… Я… не подготовилась!

Про себя же думаю: зачем я читала вчера биографию Гауди?! Лучше бы пару правил из бабушкиной грамматики повторила!

— Детка, нельзя так напрягаться, — морщится Марина, — ты учишься тут за деньги! Кто тебе поставит плохую оценку за твои же деньги?

— Дело не в оценках, — возражаю я.

— А в чём ещё?

— В знаниях. Я хочу научиться хорошо говорить по-испански.

— Я отлично говорю, — пожимает плечами Марина, — а с грамматикой полный швах. Ну ничего, я у тебя скатаю. Смотри, не отсаживайся от меня никуда! Кстати, по грамматике тут будут домашку задавать. Будь добра, делай её тщательнее. Я буду у тебя по утрам списывать, а позориться не хочу.

Меня охватила тоска… Честно говоря, я надеялась, что хотя бы на уроке смогу сесть рядом со студентом или студенткой из другой страны и немного отдохнуть от Марины.

— Вон уже, встречают. Церберы, — буркнула она.

«Цербером» Марина назвала невысокую девушку с короткой стрижкой и в очках. Судя по жёлтой футболке с логотипом колледжа, она была старостой, то есть помогала студентам разобраться, куда идти и что делать. За её спиной я разглядела целую толпу ребят. Разбившись на группы, они что-то бурно обсуждали, смеялись или заглядывали к кому-нибудь в телефон. Кто-то сидел на полу у входа, кто-то ел. Одиночек тоже хватало, и вид у них был несколько испуганный.

— ¡Hola! — обратилась к нам девушка в очках, а потом вдруг перешла на английский: — Who are you? Where are you from?[12]

— Is it possible to speak English here?[13] — растерянно спросила я.

— Why not? — подмигнула она мне. — I’m not your teacher, I just help the students, and English is the language…[14]

Она задумалась, почесала карандашом кончик носа, поправила очки и закончила:

— Of the world-wide communication[15].