Первая работа. Испания

Малыш кусает печенье и убегает к теннисному столу, откуда слышатся стук мяча и подбадривающие крики Марины на русском:

— Давай-давай! Сделай его! Что тормозишь!

Я молча смотрю на автомат. Четыре евро! Ещё столько же — и будет цена занятия с Даной.

— ¡A clases! ¡A clases! — громко зовёт кто-то.

Это старосты в жёлтых футболках. Заполонили весь холл, загоняют народ на занятия. Марина уходит, так и не взглянув в мою сторону.

Я поплелась в класс к Росите.

Народу в аудитории поубавилось. Ушли американцы. Я замерла в дверях, ожидая, что Росита и меня попросит куда-то удалиться, но она помахала моим листочком и сделала приглашающий жест — садись, мол.

Со мной остались только девочки-польки да ещё две азиатки, которых я раньше не видела и одна из которых заняла мое место. Я села поближе к окну, и Росита вручила мне мой листок. Я впилась взглядом в её аккуратные подписи, сделанные зелёной ручкой.

Надо же! Ошибок по грамматике почти нет. А мой уровень называется Intermedio Dos. Чуть ниже — рекомендации. Заниматься и сдать тест на Avanzado. Avanzado — это очень круто! Это продвинутый уровень. Неужели можно перейти на него спустя всего три недели? Я буду очень стараться! Интересно, что вторую часть теста Росита почти не правила. Может, ею займётся другой преподаватель, который преподаёт общение на языке?

Как бы то ни было, Росита снова поздоровалась, поинтересовалась, откуда приехали девочки-азиатки и как их зовут. Обе оказались из Америки, а их имена я не разобрала. Начался урок грамматики.

Какое замечательное это было занятие!

Росита чётко проговаривала каждое слово, а уж если речь заходила о термине, то она писала его фломастером на белой доске и подчёркивала несколько раз. В этой преподавательнице не было элегантности, присущей Беатрис, и какого-то загадочного кокетства, благодаря которому все наши мальчики не сводят с Беатрис взгляда, даже если она объясняет всего лишь особенности перевода на русский возвратных глаголов. Как я уже говорила, в своих шортах, обтягивающих крепкие ноги, в объёмной футболке и с волнистыми волосами, собранными под обруч, Росита скорее напоминала огородницу, чем лесную фею. Но мне нравилось, что она копается в наших головах, как в грядках.

Вот как она это делала. Из своего огромного туристического рюкзака Росита достала карточки из яркой цветной бумаги, на которых были написаны предлоги: bajo, a, contra, desde и несколько других. Эти карточки она прикрепила магнитами к доске — словно посадила в землю семена. Потом Росита взяла фломастер и принялась писать перед этими предлогами разные глаголы.

И тут началось самое интересное. Конечно, я знала, что существуют глаголы, которые употребляются только с определёнными предлогами. Падежей у испанцев нет, поэтому связь между словами осуществляется с помощью маленьких помощников — предлогов. Маленьких, но очень важных! Без них не разберёшься. Например, фразу «Я звоню Марине» нужно перевести как «Llamo a Marina». Без предлога-помощника «a» смысл у фразы поменяется, ведь llamar — это не только «звонить», но ещё и «зваться», и получится «Зовусь Мариной». Это всё нам давно объяснила Беатрис. А вот Росита занялась только непростыми случаями. Глагол «гладить», acariciar, употребляется безо всяких предлогов. «Me acarició la mano» — «он погладил меня по руке». Но если мы хотим сказать, что погладили не абы какую кошку на улице, а свою собственную, домашнюю, которую мы очень любим, — нужно поставить предлог «a». А без предлога об этой любви никто не узнает! Хотя грамматически всё будет верно. Вот такой вот предлог-помощник. Помогает выражать чувства.

Но самое забавное было в том, что Росита извлекла из рюкзака какую-то странную конструкцию — корзинку, всю обклеенную жёлто-оранжевыми языками «пламени» из ткани. И когда она объяснила, что предлог «a» не нужен, если мы гладим дикое животное в зоопарке — вряд ли мы проникаемся к нему теми же тёплыми чувствами, что и к домашней кошке, — то она сняла этот предлог с доски и кинула его в «огонь». Все, переглядываясь, засмеялись. Росита продолжила свои объяснения. Но смех то и дело возобновлялся, потому что, выкинув предлог в «костёр», Росита долго с деланым изумлением искала его повсюду — в своём рюкзаке, на столах, даже в наших пеналах. И это был хороший смех. Не такой злой, как в моей школе на уроке истории, когда учительница «разделывала под орех» какого-нибудь несчастного двоечника. Нет, этот смех говорил о понимании.

А в головах между тем будто проклёвывались росточки, цепляясь за образы костра, растерянной Роситы, как бы потерявшей свои разноцветные карточки. Так ростки фасоли или гороха цепляются тонкими усиками за всё, что встречается на пути, — за забор, за кусты, за верёвку, натянутую заботливыми хозяевами.