Первая печать

– Там, в реальном мире, мне достаточно один раз взглянуть на вещь, чтобы увидеть ее дьюса вместе со всеми печатями и узнать о ней правду. Иногда это срабатывает и с людьми. Здесь же все по-другому… слишком уж по-другому…

Она растерянно покачала головой и, когда Парцелл вновь спросил, кто же такие маски на самом деле, ответила просто:

– Дьюсы.

От удивления он утратил дар речи.

– Дьюсы, – повторила Фиоре. – Не рядовая мелочь, нет… Духи домов и улиц, перекрестков и мостов. То домино, что держало тебя за руку, – держу пари, чей-то роскошный особняк. Здесь они свободны, в отличие от большинства людей. – Она вздохнула. – Я могу, конечно, все объяснить, но некоторые вещи лучше увидеть собственными глазами. Идем? Тут недалеко есть одно подходящее местечко.

– Фиоре, я все же не понимаю…

– Идем! – настойчиво проговорила она. – Ты скоро все узнаешь.

Золотистый дьюс как раз расправился с лозой – от нее остались одни ошметки, – и их больше ничто не задерживало у фонтана. Огонь карнавала разгорался все сильнее, поэтому близкий путь занял довольно много времени: их постоянно толкали, дергали, то и дело пытались затащить в какой-нибудь круг танцующих. Фиоре шла вперед и вперед – ее подгонял сердитый взгляд Теймара, полный нетерпения. Окружающее великолепие наскучило грешнику очень быстро, он хотел увидеть то, что ему обещали, он хотел понять.

Наконец они вышли к небольшой арене, устроенной прямо посреди широкого бульвара. Вокруг нее столпились маски, но среди них попадались и люди – Фиоре даже увидела несколько знакомых лиц. Теймар тоже их увидел и хотел, должно быть, о чем-то ее спросить; однако в тот же миг его внимание отвлекло действо, внезапно развернувшееся на арене.

В центре усыпанного красноватым песком круга возникла женщина. Она была из тех, чье невыразительное лицо забывается через пять секунд после случайной встречи, – полноватая, с неприятными маленькими глазками и волосами мышиного цвета, стянутыми в хвост, – но держалась спокойно и с достоинством. Ее одежда совершенно не соответствовала внешности: казалось, будто хозяйка захудалой лавки вдруг не обнаружила на положенном месте свое поношенное платье, чепец и передник, а потому надела то, что предложили – кожаные воинские доспехи, высокие сапоги и наручи, усыпанные металлическими бляхами. Не женщина, а сплошное недоразумение.

С длинным копьем, впрочем, воительница обращалась умело.

Миг спустя у края арены соткалась из воздуха фигура, самым подходящим местом для которой был бы чей-нибудь ночной кошмар, – черный зверь, состоявший, казалось, из сплошных клыков, когтей и шипов. Он возвышался над своей противницей, словно гора, и блеск его красноватых глаз не оставлял сомнений в том, что ей не поздоровится.

Раздался сигнальный удар гонга, и бой начался.

Фиоре следила за происходящим на арене вполглаза, поскольку уже видела этот спектакль; гораздо больше ее интересовал Теймар. Грешник сосредоточенно хмурился, кусал губу, пару раз даже негромко прокомментировал увиденное и предположил, что женщина-воин вряд ли продержится еще хотя бы пять минут. Он оказался совершенно прав: совсем скоро зверь набросился на воительницу, ударом лапы превратил ее копье в горстку щепок, а следующим движением сломал ей обе ноги. Фиоре закрыла глаза.

О дальнейшем возвестили чавканье и довольное урчание, но длились они недолго.

– Все исчезло, – сказал Теймар. В самом деле, арена растворилась в темноте, оставив после себя лишь песчаную поземку на брусчатой мостовой; маски начали исчезать одна за другой, а люди просто расходились, сокрушенно вздыхая. – Я жду твоих объяснений, Фиоре.

– Мы ждем, – уточнил дьюс.

– Все очень просто, – ответила девушка. – Представь себе, что ты поселился по соседству с супружеской парой, которая кажется весьма милой, но лишь поначалу: с каждым днем ты открываешь для себя некоторые неприятные особенности этих двоих. Выясняется, что муж, бессловесное и безобидное создание, целиком и полностью под пятой у жены, которая из приветливой соседки так и норовит превратиться в крикливую бабу. Впрочем, этот подкаблучник иногда устраивает мятеж: сбегает в трактир, где его ждут друзья, и потом приползает домой, что называется, на бровях. Дома он получает сковородкой по голове, проводит ночь на коврике под дверью супружеской спальни, а наутро все начинается заново.

– Так живут немало семей, – заметил Теймар.