Перстень Иуды

Весь следующий день ждали вожака. Хозяйка не отходила от окна, поправляя герань и из-за занавески выглядывая на улицу. Всем хотелось выпить, но Петр запретил: «Вначале дела, потом пьянка!» Как-то само собой вышло, что он стал здесь старшим, а Софка и Игнат безоговорочно ему подчинялись. Пыжик нервничал и боялся предстоящего разбора.

Гном со Скоком заявились лишь к вечеру. Морда у Скока была перевязана: щека распухла, будто воспалился коренной зуб.

– Поздоровайтесь, – приказал Гном. – Что было, прошло, теперь вы кенты, на деле проверенные!

Седой и Скок нехотя пожали друг другу руки.

– Гля, как щеку разнесло! – пожаловался Скок. – У тебя что, перстень этот ядом намазан? Не заживает, гноится, не знаю, что и делать…

– Да не мазал я его ничем… Может, грязными руками заразу занес? Сходи к лекарю, он знает, чем помазать…

Гном наблюдал за их мирной беседой и одобрительно кивал. Потом сели за стол, но есть и пить не начинали.

– Дело сделали чисто, – объявил вожак. – Но Пыжик облажался. Если бы не Седой, провалилось бы все к чертовой матери!

Игнат подавленно молчал.

– Карточный долг ты, Седой, отработал. Вот твоя доля с дела…

Гном бросил на стол разномастную пачку денег, перехваченных бечевкой. Здесь были купюры и по десять, и по двадцать, и по тысяче рублей. Зеленела даже десятитысячная ассигнация. Сверху шлепнулась еще одна пачка.

– А это доля Пыжика, она тоже твоя. Потому что его работу ты сделал! Ну, доволен? Небось никогда столько «капусты» не видел?

Это была чистая правда.

«Вона оно как! – подумал Петр. – Можно с утра до вечера в огороде корячиться, сети неподъемные таскать, в степи неделями бахчу сторожить, на базаре целыми днями горло драть, и все за копейки. А тут за час такие деньжищи!»

– Рад небось, деревня? – скалился Гном. – По-честному все?

Петр молчал. Отец говорил, что в ресторане порция осетрины пятьсот рублей стоит. А бутерброд с черной икрой – за тысячу! Если саквояж был тяжел от денег, то здесь двадцатая часть. Видно, это была выручка не за день, а за неделю. Или даже за месяц! Так что, надул его Гном, наверняка надул…

– Чего хмуришься? Или недоволен?! Может, по расчету претензии имеются?

В голосе вожака появились угрожающие нотки, меж бровей залегла морщина.

– Да, я не потому, – вышел из положения Петр. – Чего ты меня «деревней» дразнишь? Сам же сказал: мы теперь кореша!

Морщина разгладилась.

– А-а-а… Ладно, не обижайся, это я шутейно… Больше не буду. Ты-то сам как дальше жить думаешь? Можешь взять деньги и валить на все четыре стороны, только дорогу в этот дом и нас, грешных, забудь раз и навсегда. А можешь остаться. Ты пацан фартовый, и я тебе доверяю. Тем более что уже кровью с нами повязан…

Плохое известие не испугало Петра. Он был к нему готов.

– Это тот, что в сером пальто?

Вместо ответа Гном взглянул на Скока, и тот достал газету «Городские ведомости».

– Грамотный или тебе прочесть?

– Обучены! Покажи!

«Вчера после полуночи, – читал Петр, – у ресторана „Золотая подкова“, что на Большой Садовой, было совершено разбойное нападение на хозяина заведения г-на Халкиниди. Прибывшие на место чины уголовного сыска выяснили, что преступники применили огнестрельное и холодное оружие, в результате чего г-н Халкиниди получил тяжелое ранение, а его телохранитель и возница личного экипажа были убиты. Пытавшийся помешать налетчикам швейцар ресторана также получил ранение. Грабителям удалось похитить саквояж с большой суммой денег, вырученной заведением за последние две недели. Личности грабителей, коих было несколько, установить не удалось. Однако швейцар хорошо рассмотрел одного из нападающих и описал его внешность: рост высокий, волосы светлые, на вид лет двадцать пять, хотя, возможно, и моложе. Тип лица славянский, нос прямой, подбородок широкий, с ямочкой…».