Я стоял посреди залы, не в силах сдвинуться с места и заталкивая вглубь своего существа душащую меня бешеную ярость.
Толпа придворных начала быстро редеть. Многие спешили собирать вещи и готовить в дорогу спальные повозки – особенно те, кто имел поместья в землях Гармы или Виана. Кое-как справившись с собой, я протиснулся мимо оставшихся придворных к стене, где подле глубокой ниши, в которой прятался бронзовый бог-громовержец, прикорнул, сгорбившись, Залдгар.
– Они врут, так ведь? Как такое может быть, чтобы первые листы договора оказались бесполезны…
Залдгар поднял голову, и я увидел его глаза, очень светлые, прозрачные, окруженные сеткой бесчисленных морщинок.
– Печать на последнем листе? – спросил Залдгар.
– Да, но…
– Мерра сшил договор магической нитью?
– Они были сшиты красной шелковой нитью в единый кодекс.
– Это ерунда, – фыркнул Залдгар и рассмеялся коротким дерзким смешком. – Мерра должен был каждый лист прошить магической нитью. Ты как магик обязан был это заметить. Тогда бы печать распространилась на все листы договора и проступила бы на каждом листе.
Я отрицательно покачал головой:
– Он только переворачивал листы. Никакой нити я не видел. Проклятье Судьбы! Почему я не знал такой простой вещи?
– Это не простая вещь, а наисложнейший магический обряд, известный всего троим магикам в Ниене. Увы, уже только двоим. А не знал ты его потому, что тебя выгнали из Дома Хранителей. Ваша глупая вражда с Кроном будет стоить нам всем свободы, а может быть, и жизни.
– Но Мерра же знал, так ведь?
– В Золотом граде много золота для покупки нетвердых душ.
– Странно, что Крон это пропустил. Великий Хранитель уже допросил Мерру?
– Допросил Мерру? – Старый Залдгар опять рассмеялся язвительно. – Так ты не знаешь? Тело Мерры выдали нам спустя неделю после свадьбы Таны. Якобы его тоже убил ты.
Король Эддар сделал последнюю попытку договориться с посланцами Игера и устроил в честь Таны роскошный обед. Теперь Эдуард занял место по правую руку от нашего отца, Тана – по левую. Мне поставили кресло за высокой частью стола, рядом с Таной. Для меня это было унизительным, но я смолчал. Выписанные из Гармы повара превзошли себя – пряности из-за Южного предела, рыба с острова Магна, знаменитый гармский паштет, ниенские пироги, вино из Вианова королевства. Из Игеровой Империи почти не было яств – только яйца перепелов и терпкий красный соус, приправа к мясным блюдам.
Тана как ни в чем не бывало рассказывала, как устроила свой двор в Золотом граде, о лурсах, что строили стены столицы Игера, но в один день все внезапно исчезли, возведя стены лишь до половины, о школе магиков, которая уже превзошла Ниенскую школу, а скоро превзойдет школу Гармы. О хлопотах по устройству своих покоев во дворце.
– Тебе не хватает наших домашних блюд? – спросила Тану сидевшая напротив меня матушка.
Рядом с нею помещался Крон. Великий Хранитель молчал, почти ничего не ел и пил только воду.
– Нет, я вполне равнодушна к этой жирной пище, – отозвалась Тана и демонстративно отодвинула от себя блюдо с рыбными пирожками. – И вы сделали непростительную глупость, когда уничтожили мою прекрасную усадьбу «За холмом». Если озеро и земли не удастся восстановить, вам придется отдать мне Элизеру.
– Отдать Элизеру? – переспросила матушка в растерянности.
– Незачем было увечить мой манор, – пожала плечами Тана. – Я смотрю, вы плохо понимаете свое положение. Мне стоило большого труда сохранить Ниен как отдельное королевство. Император собирался сделать Ниен своей провинцией и назначить сюда наместника. Я уговорила Его милость быть снисходительным и дать вам статус вассала.
– Тана, Ниен – твой родной дом. – Пока матушка пыталась переубедить Тану, остальные молчали.
– Ниен – в прошлом. Судьба подарила мне Империю Игера. И неужели вы думаете, что я выпущу такую добычу из рук? Я буду держаться за нее изо всех сил. А сила в моих руках есть – не то что в уродливых лапках Кенрика.
– Это невыносимо, – прошептала матушка.
– Невыносимо? Я говорю то, что и так хорошо известно. Вам придется принять условия Игера – это единственный шанс Ниена уцелеть. Иначе вас просто сотрут с лица земли.
Пока она говорила, Крон смотрел на меня с тревогой. Постепенно на лице его проступило изумление.