Переворот

Эллелу пытался стать этим кем-то с помощью всего лишь своего голоса и двух электрических минут, которые могли возвысить его над массами. А толпа, по-прежнему добродушно настроенная и, возможно, жаждущая потрогать сказочное электронное оборудование, на котором все еще стояло написанное осыпающимся золотом имя ныне распущенной, погубленной наркотиками рок-группы «Ле Фазз», или «Пушинка», придвинулась ближе, опасно близко. Пытаясь собраться с силами, чтобы говорить дальше, Эллелу почувствовал, как за его спиной сотрудник по связи с общественностью и белый инженер обмениваются наспех написанными планами чрезвычайных мер, «сценариями», а кроме того, в его носовых пазухах появился, перекрывая химическое промышленное зловоние, какой-то непонятный запах. У этого запаха была пронизывающая сладость, напоминавшая о шерстяных вещах, и опавшей листве, и розовых щеках людей кавказской расы, и — да, безусловно, — о свежих, покрытых глазурью пончиках в закусочной вне студенческого городка, которыми кормили студентов, искавших прибежища от минусового холода висконсинского утра между занятиями. Пончики лежали на вощеной бумаге, еще теплые, только что вынутые из печи, тесто в них было такое пушистое, что прямо таяло во рту, оставляя сладкий вкус и чешуйки глазури на губах, — как этот запах, предвестник вкуса, мог появиться здесь и так живо напомнить все Эллелу в промежутке между его ораторствованиями, что рот его наполнился слюной? Никакой тележки с едой для рабочих не было видно, однако запах не исчезал из его носа. А в ушах стоял скрип карандашей врагов. Эти отвлекающие факторы поколебали хрупкую чашу с перегонкой его обращения к народу, с концентратом его космического возмущения и, пожалуй, помешали ему произнести эту свою последнюю публичную речь так хорошо, как следовало. Низким голосом, деловым тоном он вновь заговорил о производимых из нефти продуктах.

— Вы можете спросить, что капиталист-неверный делает из бесценной черной крови Куша. Он получает из нее, конечно, горючее, которое позволяет ему и его разжиревшей, сварливой семейке, до того перебравшей сахара и крахмала, что все лица в прыщах, раскатывать без надобности на машинах и посещать друзей, которые им вовсе не рады. Вместо того чтобы жить и работать, как мы, в одной деревне с близкими, американцы разбрасывают родных по всей стране, которую они похоронили под гудроном и камнем. Они потребляют также нашу кровь на своих заводах и в небоскребах, где свет горит всю ночь и стоит жара, как в полдень в низине Хулюль! Народ мой, в моих странствиях, которые я совершал только из любви к вам, чтобы лучше нести ваше бремя, я был в этой стране дьяволов и могу вам сообщить, что они делают из вашей священной крови скользкие зеленые мешки, в которые складывают свои отбросы и даже листья, падающие с деревьев! Они делают из нефти игрушки, которые ломают их дети, и бигуди для завивки волос, в которых, как по глупости считают их толстые жены, они будут красивее выглядеть, когда отправятся в супермаркеты покупать еду, упакованную в прозрачную бумагу, сделанную из нефти и выращенную с помощью удобрений, полученных на основе вашей крови! Из вашей крови они делают дезодоранты, чтобы скрыть данные Богом запахи тела, и воск для спичек, с помощью которых они раскуривают свои смертоносные сигареты, а также воск для чистки обуви, тогда как народ Куша ходит по обжигающему песку босиком!

Появился новый запах, тоже сладкий, но острый. Эллелу пытался определить его, переходя на более общие и более духовные темы.

— Таковы безумства, творимые расой, которая презирает и Маркса, и Аллаха. Мир стонет от алчной вульгарности этих неверных. Они досуха высасывают обширные слабые государства во имя своего изобилия и извращенного вкуса. Земля, ставшая поставщицей мелких удобств и искусственных радостей, может лишь превратиться в пепелище, в обглоданную кость, вращающуюся в пространстве. Приблизьте Судный День, благословенные солдаты нашей патриотической армии, и расстреляйте этого гиганта, раба взяточничества, пошлите ему милосердную пулю в горло и восстановите на этом древнем хребте исконную пустоту, столь милую Аллаху, мудрому и всезнающему!

Эллелу наконец определил запах: так пахло розовое дезинфицирующее, похожее на мыло средство, которое прикрепляют под нижний край писсуаров в мужских уборных некоторых американских заправочных станций и ресторанов и которое всегда вызывало недоумение у юного Феликса, пока он не привык к этому настолько, что перестал удивляться.