Перетворцы

Но не только Кира запустила вниз поток жара. Аня тоже прогревала землю, и только Люба, давшая зарок больше не заниматься ничем подобным, стояла в стороне. Хотя нет, не стояла. Сквозь прикрытые веки Кира видела, как Люба опустилась на колени и начала молиться. Откуда-то донёсся другой голос, потом ещё несколько. Неожиданно стало так хорошо и спокойно, что захотелось просто всё бросить и уйти.

Но дело требовало завершения. Если не закончить сейчас, притяжение возникнет снова, и тогда… Кира вспомнила ужас от человека в чёрном.

Размахнувшись, она воткнула лопату в мокрую чёрную землю, выступившую из-под растаявшего снега. Копать мог кто-то один, но Аня, стоя рядом, передавала сестре столько сил, что она смогла довольно быстро вырыть приличную яму. Когда лопата глухо ударилась о сгнившие доски, Аня и Люба синхронно открыли глаза. Стоя в яме, Кира выбросила лопату наверх. Аня и Люба подошли с двух сторон и, вытянув шеи, осторожно глянули вниз.

Присев на корточки, Кира руками разгребла землю и вытащила несколько гнилых деревяшек. В расчищенном отверстии показались желтоватые рёбра, исходящие из грудины, на которой поблёскивал…

– Завещаю, – пронеслось над разрытой могилой. Люба вздрогнула, Аня широко раскрыла глаза.

Кира протянула руку и взяла золотой крестик. Цепочка легко вытащилась за ним и повисла между пальцами.

Люба, дрожа крупным ознобом, отвернулась и вытирала слёзы. Побледневшая Аня, приоткрыв рот, остановившимся взглядом следила за сестрой. Кира горстью вынула из сумки вещицы, завещанные Параскевой, и ссыпала их в могилу. Потом прикрыла отверстие сгнившими деревяшками.

Когда сестра поднялась на ноги, Аня толкнула локтем Любу, и они вдвоём вытащили Киру из могилы. Работая лопатой, Кира закапывала яму, Аня и Люба помогали, бросая землю руками. Закончив, Кира с полминуты постояла, глядя на покосившийся памятник. Тело потихоньку расслаблялось, как будто исчезали сжимавшие нутро путы.

– Идём? – тихо позвала Аня.

Почистив кое-как руки снегом, они двинулись к выходу. Когда между деревьями показалась деревянная кладбищенская церковка, Кира остановилась. Оглядевшись и убедившись, что вокруг никого не было, она достала из кармана белые жемчужные чётки и протянула их Любе.

– Зачем это, не надо. – Люба, испуганно выставив ладони, даже отступила на пару шагов.

– Отдашь матери. Бери.

Помявшись, Люба всё-таки взяла чётки и спрятала их во внутренний карман пуховика.

– Надо вызвать такси, – сказала Аня, доставая смартфон. – Связи нет.

Выйдя за ворота кладбища, Аня прошла чуть дальше, чтобы оказаться в зоне действия сети. Люба побежала в церковь. Кира же села на деревянные ступеньки, положив грязную лопату рядом.

Раскрыв сумку, чтобы достать зеркальце (почему-то тянуло рассматривать трещины и чёрные линии на коже), нащупала что-то твёрдое и угловатое. В руке оказалась иконка, прихваченная из ушедшего под землю дома жрицы.

Поднеся иконку к глазам, Кира рассмотрела печальный лик Богородицы и личико Младенца. Он овивал ручками шею Матери и касался Её лица щёчкой. Из-под складок одежды выступала пяточка. Такая маленькая ножка с кругленькими пальчиками. В глазах защипало, по щекам потекли слёзы. От жалости к маме, которая хоть и не показывает, но точно волнуется за неё. Она устроила дочку в ненавистный ВУЗ только потому, что хотела для неё перспективного будущего. А Кира даже не звонит.

Наверное, и Доминику мама так же носила на руках, а та тянула к ней пухлые ручонки. И улыбалась, так открыто и счастливо, как только маленькие дети умеют.

– Очень трогательно. – Доминика, спрятав руки в карманы укороченной шубки из тёмного лоснящегося меха, села рядом на ступеньку и вытянула ноги в узких джинсах.

Кира, утерев слёзы и шмыгнув, глянула на бывшую соседку.

– Чуть опять соседками не стали, – едко усмехнулась Доминика, уперев в землю тонкий каблук замшевого сапога и покачивая носком. – Тебе дали шанс. А вот я свои упустила.

– Это не моя вина.

– Знаю. Я сама виновата. Ты только подтолкнула.

– Как ты… там? – спросила Кира, стараясь не смотреть на Доминику.

– Сама-то как думаешь? Вина есть вина. Ты хоть ещё можешь попросить прощения, всё исправить.

– А ты?

– Поздно. Радуешься, да?

– Ещё чего. – Кира не врала. Злорадство, которого она ожидала, испарилось, едва появившись.

– Ты могла бы за меня помолиться, – после небольшой паузы сказала Доминика.

– Я не умею. – Кира упёрлась локтями в коленки.

– Тогда хоть свечку поставь. И за деда. Ему ещё хуже.

– А что там с ним? – с любопытством спросила Кира.

– Думаешь, хоть кто-то, хоть один человек помянул его добрым словом?

– Ну… ты?

– Увы, мне ума не хватило, а теперь поздно. – Доминика вздохнула.

– Ты зачем пришла?

– Чтобы хоть ты меня простила.

– А что, есть и другие, кто тебя ненавидел?

– Полно. Но до них мне не достучаться. – Доминика печально усмехнулась. – Отсюда прекрасно видно, кто чего стоит. Как оказалось, у меня и друзей-то никогда не было.

Порывшись в сумке, Кира достала кулон с изумрудом. Доминика взяла его с вытянутой ладони.

– Мне тоже досталось. – Кира указала на своё лицо.