Переступая грань

Таня стояла, сунув руки в карманы, в коротких, чуть ниже колен, штанишках. "Кажется, их называют бриджами", - подумал Женя.

- Здорово! - машинально сказал он. - Пошли!

Целая толпа народу встретила их на улице. Смеялись, кричали, запускали в небо "шутихи", и они шипели, крутились, рассыпая вокруг огненные брызги. Многие - молодежь, конечно, - были без шапок, в зеленых, синих, серебряных париках, с какими-то обручами на голове, а на обручах качались на гибких пружинках, как рожки, светящиеся, манящие шарики.

- Так сейчас модно, - объяснила Таня и, чиркнув спичкой, зажгла свой первый бенгальский огонь.

Глядя на ее смеющееся, запрокинутое к небу лицо - как раз пульнули ракеты, и небо расцветилось красным и желтым, - Женя почему-то подумал, что Таня не может на самом деле такой быть счастливой, что бенгальские огни ни ему, ни ей не по возрасту, а когда Таня, приподняв на встречной девушке маску лисички, заглянула ей в лицо, и девушка, тоже смеясь, хлопнула ее по плечу и крикнула: "С Новым годом!" - Жене это показалось вульгарным. "Это потому, что ты ею уже насытился", - возникла нехорошая мысль, и Женя, устыдившись самого себя, обнял и прижал к себе Таню. Неужели только это их связывает? Да нет же, нет! Таня иногда подозревала, но она не права!

Он послушно шел сквозь толпу вместе с Таней и даже хлопнул по ее просьбе хлопушку, постоял у фронтона дома, на который проецировали гулянье на Красной площади, а потом, совершенно неожиданно, дорогу им преградил ОМОН, закрывший Сухаревскую площадь, и пришлось повернуть обратно.

- Как хорошо, правда? - то и дело спрашивала Таня, и Женя кивал, улыбался и говорил, что да, хорошо, а сам слышал слабый голос Леры, и все в нем рвалось туда, в больницу, чтобы скорее увидеть ее, убедиться, что бурная ночь не пошла ей во вред и бандюги из крайней палаты ничего особенно буйного не совершили.

Он поедет туда часов в двенадцать, перед обедом, чтобы после обеда ее не тревожить. Вот только Денис... Тот, конечно, будет полдня отсыпаться... Но звонить сыну не хотелось.

- Тебе, наверное, пора домой? - с неожиданной проницательностью сказала Таня. - Тебе уже неинтересно?

- Почему? - возразил Женя. - Очень даже интересно. Но ведь мы и так возвращаемся.

- Я имею в виду Олимпийку, - пояснила Таня. - Метро сегодня до трех.

- Ты меня выгоняешь?

Женя так удивился, что даже не догадался обидеться.

- Нет, - помолчав, ответила Таня. - Просто, если ты хочешь...

- Но я не хочу! С чего ты взяла?

Нет, у женщин определенно есть "третий глаз", о котором упорно талдычит сытый господин на третьем канале! Женя заглянул Тане в лицо. Она шла, глядя прямо перед собой, какая-то вдруг печальная, непривычно замкнутая и чужая. Он остановился, повернул Таню лицом к себе.

- Ты что, Зайчонок?

Она ткнулась ему в плечо.

- Не знаю... Я так мечтала об этой ночи, а ты...

- А что - я? - испугался Женя.

Он обнял Таню, подержал в объятиях, хотел сказать что-нибудь ласковое, но на них налетела веселая большая компания - со смехом, шутками, конфетти, - рослый парень закричал: "Господа влюбленные! Не мешайте уличному движению!" - и Таня оторвалась от Жени, засмеялась и взяла его под руку.

- Не обращай внимания. Все хорошо. Просто я ждала чего-то особенного...

Дома попили чаю, перемыли откуда-то взявшуюся кучу посуды, нажали на кнопки всех по очереди телевизионных программ - так, чтоб отметиться, выключили телевизор и пошли спать. Таня сразу легла к Жене спиной.

- Эй, - тронул он ее за плечо, и Таня повернулась так резко, что Женя даже отпрянул.

- Неужели нельзя хотя бы раз... хоть один разок... - Она задыхалась от непонятной ему ярости.

- Я хотел тебя просто поцеловать, - мигом нашелся Женя. - И чтоб ты полежала на моей руке.

Но разве мог он обмануть Таню?

- Неправда! - страстно сказала она. - Я для тебя только любовница и, значит, должна...

- Таня! - поскорее перебил ее Женя, чтобы она не сказала что-нибудь страшное, о чем стыдно и тяжело будет потом вспоминать. - Как это "должна"? Разве я виноват, что меня к тебе так безумно тянет?

- Но ведь мы уже были сегодня вместе!

Это "уже" его просто убило.

- Ну и что? - холодея, вымолвил Женя, и бурные Танины слезы хлынули в ответ на такой простой вопрос... - Перестань, дорогая моя, перестань, ради Бога, - повторял Женя, стараясь заглянуть Тане в лицо, но она закрывала его руками и плакала бурно, безудержно.

- Я так ждала, так мечтала!

- Да что я такого сделал? - не выдержал Женя.

Он вскочил, накинул на голое тело халат и зашагал по комнате. Подошел к столу, налил полный бокал вина, выпил, задумчиво повертел полупустую бутылку в руках. На диване всхлипывала, постепенно успокаиваясь, Таня. Теперь ему уже не было ее жалко. "Слишком много выпила, - решил он. - Эх, зря не поехал домой, дурак..." Досада на себя, Таню, на не прекращающиеся за окном вопли ширилась и росла. Но успокаивать было нужно: по негласным законам так принято у интеллигентных людей. Женя подошел к дивану, сел на краешек.

- Может быть, ты меня разлюбила? - неожиданно для самого себя, конечно, в это не веря, спросил он.