Перестройка

Вот так и выкручивался. Учиться было некогда. Молодёжь повально увлеклась «качалкой», и Ромка не был исключением: как одержимый «качал железо» и в короткий срок добился неплохих результатов – жал от груди полтора своего веса и красовался перед зеркалом раздувшимися бицепсами. На экзаменах же, поскольку математика после третьего курса закончилась, достаточно было идеологически выдержанно превозносить достижения планового социалистического хозяйства в сравнении с хаотичным мельтешением капиталистов в бездумной и беспорядочной погоне за прибылью. Вот только выйдя за стены университета, и студенты, и преподаватели принимались хаотично мельтешить в поисках просто еды, не говоря уже об импортном ширпотребе. Ромка в этом беспорядочном, на первый взгляд, мельтешении чутко улавливал закономерности и быстро нашёл источник небольшого, но стабильного дохода. Через давнего товарища он получал прямо с парфюмерной фабрики «Новая заря» каждую неделю по коробке новомодных духов «Злато скифов». При официальной цене в один рубль за флакончик Ромка платил три, и это покупая оптом! Но не оставался внакладе, поскольку в розницу они разлетались по десять! От Елены Григорьевны он наконец съехал, вернувшись в общагу, где не жил два года. Права оказалась тёща в своё время – «сохрани место, мало ли что!» Вот «мало ли что» и наступило. До Ромки только сейчас дошло – Зинаида Алексеевна предвидела такой результат. А может быть, и планировала. Но это же ужасно по отношению к Юльке, как минимум! Ладно, он ей чужой, но каково внучку делать безотцовщиной! То, что тёща приложила руку к случившемуся, теперь казалось очевидным. Что бы он ни делал, чем бы ни занимался, мысли постоянно скатывались к семье. Неужели к бывшей семье?! И если вначале у него не было сомнений, что никогда не сможет простить Вике произошедшего, то по прошествии времени всё чаще стала закрадываться мысль: а может, стоит поговорить. Да и вообще, как она там без него? Он всё ещё не мог поверить, что безразличен ей. Он просто не мог такого представить! Но время шло, а известий от Вики не было.

А вот от Владимира Алексеевича известие прилетело. Плохое известие. Если Ромка разведётся, то не пройдёт мандатную комиссию. Его не утвердят. В разведчики не брали холостых! Ха-ха-ха!

Это был второй удар за короткий промежуток времени, которого Ромка также не ожидал. Владимир Алексеевич сам был очень расстроен. Они разговаривали в ставшем уже привычным кабинете, и руковод настойчиво предлагал Ромке помириться. Хотя бы в интересах дела. Из длинного разговора Ромка понял, что таких, как он, кандидатов, дошедших до мандатки, не так уж много. По нему, в том числе, оценивалась работа самого Владимира Алексеевича, и отсеивание даже одного без пяти минут курсанта – серьёзный минус для шефа. Ромка обещал засунуть гордость подальше и поговорить с Викой. Если потребуется, даже попросить прощения.

* * *

Наступил Татьянин день, двадцать пятое января. Он же – последний день зимней сессии и официальный день Московского университета. Ромка в хорошем настроении, что в последнее время случалось с ним редко, шёл по широкому и светлому коридору факультета сдавать зачётку в учебную часть. Коридор был полон гомонливых студентов, все в приподнятом настроении – каникулы, как-никак, начались! В широкие окна ярко светило зимнее солнце, было морозно. По народным приметам, если на Татьянин день ясно и морозно, быть хорошему урожаю!

В буфет стояла очередь, и Ромка заинтересованно заглянул внутрь, нет ли кого-то из знакомых у кассы, чтобы быстро перехватить чего-нибудь из еды – есть он хотел постоянно. По счастливому стечению обстоятельств, группка его однокурсниц как раз пробивала покупки. Он быстро схватил стакан сметаны и шоколадку и присоединился к девчонкам.

– Рома, а ты знаешь, что нет худшего сочетания для организма, чем молочные продукты и шоколад? – нравоучительно заявила полная Алла, в притворном ужасе закатывая подведённые глаза. Сухой и жёсткий, как доска, Ромка, никогда не задумывающийся о таких тонких материях, не нашёл ничего лучше, чем брякнуть:

– Но вкусно же…

Девчонки снисходительно заулыбались.

– Рома, хорошо, что встретились. Можно тебя на минутку? – Дашка Казарновская, признанная красавица, недоступная, как туманность Андромеды, редко к кому так обращалась, и девицы с других курсов, стоящие в очереди, с интересом принялись оглядывать Ромку, ища в нём что-то особенное. А сам он с некоторым стыдом вспомнил, как умная и циничная Дашка прямо ему ответила: «Рома, ты женат, поэтому я не пойду смотреть твою комнату. Я знаю, чем это заканчивается…»

Они вышли из буфета, оставив покупки на столе, и Дашка, казалось, не сразу решилась, но потом всё же произнесла:

– Я недавно была на одной крутой тусовке. И там была твоя жена. Это было на даче, на Николиной горе, – видимо, Ромка изменился в лице, потому что Дашка быстро произнесла:

– Извини! Я подумала, что должна тебе сказать… – она повернулась и скрылась в буфете.