Пересмешник

– Да. – Перри снова потер нос. – Стандартные курсовые ББ. Три самоубийства среди учащихся. И где-то есть планы закрытия восточного крыла корпуса психической гигиены, но никто из роботов не может их найти. – Последние слова были произнесены с явным удовольствием; Перри приятно было доложить об упущении со стороны сотрудников-роботов. – Никто из Шестых моделей ничего о них не знает.

– Потому что они у меня, проректор Перри. – Споффорт выдвинул ящик стола, где лежали стальные шары для записи голосовых сообщений, так называемые ББ, достал один и протянул Перри. – Прокрутите это Седьмой модели. Он будет знать, что делать с аудиториями корпуса психической гигиены.

Перри чуть пристыженно взял запись и вышел, Карпентер – за ним. Споффорт некоторое время сидел, размышляя о человеке, который, по собственным словам, выучился читать. В молодости он довольно часто слышал о чтении и знал, что оно давно умерло. Он видел книги – очень древние. В университетской библиотеке еще лежало некоторое количество неуничтоженных.

Кабинет у Споффорта был большой и очень уютный. Споффорт сам украсил его гравюрами с изображением птиц и резным дубовым комодом из предназначенного на снос музея. На комоде в ряд стояли статуэтки: иллюстрации к истории антропоидной роботехники. Первая, самая левая фигурка представляла собой цилиндрическое четырехрукое тело на колесах: седая древность, нечто среднее между сервомеханизмом и автономным механическим существом. Фигурка, дюймов шесть высотой, была сделана из пермопластика. Эти роботы были в ходу очень недолго; уже много столетий, как их не выпускали.

Соседняя фигурка, более человекоподобная, походила на современного робота-недоумка. Дальше статуэтки становились все более детальными, все более человечными; ряд завершало изящное, совершенно натуралистическое изображение самого Споффорта. Его глаза казались живыми.

На столе замигал красный огонек. Споффорт нажал кнопку и сказал:

– Споффорт слушает.

– Проректор Споффорт, это Бентли, – произнес голос на другом конце провода. – Пол Бентли. Я звоню из Огайо.

– Это вы умеете читать?

– Да, – ответил голос. – Я сам выучился. Я умею читать.

* * *

Исполинская человекообразная обезьяна устало сидела на опрокинутом автобусе. Улицы вокруг были пусты.

В центре экрана появился белый смерч и начал увеличиваться. Заняв больше половины экрана, он перестал расти. Теперь было видно, что это первая страница газеты с огромным заголовком.

Споффорт остановил проектор.

– Прочтите, – сказал он.

Бентли нервно откашлялся.

– Чудовищная горилла наводит ужас на город, – прочел он.

– Хорошо, – сказал Споффорт и вновь запустил проектор.

Дальше в фильме написанных слов не было. Они молча досмотрели до конца: как чудище крушит город, как тщетно пытается выразить свою любовь, как гибнет, падая, словно паря, с немыслимо высокого здания на широкую пустую улицу.

Споффорт щелкнул выключателем. Зажегся свет, большое эркерное окно вновь сделалось прозрачным. Кабинет вновь стал кабинетом, не кинозалом. Снаружи, среди ярких цветов на Вашингтон-Сквер, сидели на неподстриженной траве пожилые студенты в джинсовых мантиях. Лица у всех были пустые. Солнце стояло высоко и далеко в июньском небе. Споффорт посмотрел на Бентли.

– Проректор Споффорт, – спросил тот, – я смогу вести этот курс?

С минуту Споффорт задумчиво его разглядывал, потом ответил:

– Нет. Сожалею, но в этом университете не будут учить чтению.

Бентли неловко встал.

– Извините, – сказал он, – но я думал…

– Сядьте, профессор Бентли. Думаю, мы найдет на лето применение этой вашей способности.

Бентли сел. Он заметно нервничал; Споффорт понимал, что подавляет людей своим присутствием.

Он откинулся в кресле, потянулся и дружески улыбнулся Бентли.

– Скажите мне, как вы научились читать?

Тот заморгал, потом выговорил:

– По карточкам. Карточкам для чтения. И четырем книжечкам: «Мое первое чтение», «Роберто, Консуэла и их пес Барбоска» и…

– Где вы их достали? – спросил Споффорт.

– Странная история. В университете есть собрание древних порнофильмов. Я выбирал материал для курса и наткнулся на запечатанную коробку. Кроме фильма, в ней были карточки и четыре книжки. Я начал смотреть фильм. Он оказался вовсе не порнографический. В нем женщина говорила с детьми в классе. За нею была черная стена, на которой она писала белые знаки. Например, она писала знаки, которые, как я позже узнал, составляли слово «женщина», и дети хором говорили «женщина». И то же самое со словами «учительница», «дерево», «вода», «небо». Помню, я стал перебирать карточки и нашел изображение женщины, под которым были те же самые значки. Было еще много картинок, и белых знаков на черной стене, и слов, которые произносили учительница и класс. – Бентли заморгал, вспоминая. – Учительница была седая, в белом платье. И она вроде как все время улыбалась…

– И вы решили в этом разобраться? – спросил Споффорт.

– Да. – Бентли тряхнул головой, будто силясь прогнать воспоминания. – Я прокрутил фильм еще раз, потом еще. Он меня зачаровывал. У меня было чувство, что происходящее в нем очень…

Он умолк, не сумев подобрать слова.