Пересмешник. Всегда такой был (СИ)

— Рыбка, я ведь не позволения твоего спрашиваю, я тебя предупреждаю, — сильней придавливая, но каким-то образом — мягко и не больно. — Ты должна знать, что я не стану делать тебе больно… и насиловать тоже не стану… ты сама меня будешь просить.

Всё так и получилось, через какое-то время, когда ноги уже не держали Али, Вадим развязал её руки, женщина была готова схватить член и направить его в себя собственноручно, но:

— Подожди, рыбка, не будь такой торопыгой, — остановило её, и Вадим вошёл сам, придерживая её попку на нужной высоте и, плавно покачиваясь, под стимуляцию, сразу после оргазма Али, кончил сам.

— Как ты… Откуда такая уверенность, что мне понравится? — спросила Али, устраиваясь рядом на разобранном диване.

— Ну… проверил, раньше.

— Да ладно, а я не заметила.

— Пфф…, - дуя запахом чеснока, — я это проверил ещё в твои семнадцать, и сейчас, при первой возможности. Честно говоря, я удивлён, что ты не… По-моему, тебя подобные штуки заводили всегда. Твой бывший просто лох, рыбка.

— Ха! Такой самоуверенный… это вредно, вообще-то.

— Так не надо злоупотреблять, но ты должна признать, что неприличные вещи бывают сильно приятными, как салат с чесноком или… анальный секс… рыбка, признай это.

— Признаю.

— Как себя чувствует моя попка? — лёжа на животе, зарываясь в волны тициановских волос.

— Твоя? — сдёргивая одеяло, — отличная задница! — под смачный шлепок.

Проведя выходные вдвоём, выпадая из мира, в понедельник особенно сильно не хотелось выныривать на поверхность реальности, в которой прямо сейчас пересмешки упрямо глядели на Али.

— Прости, может, объяснишь ещё раз, для особо одарённых, почему я не могу подвезти тебя на работу? Сегодня я успеваю тебя забрать.

— Вадим, я говорила, нас увидят!

— И?

— Не хочу, чтобы говорили… я, вроде, неплохо справляюсь со своими обязанностями… неплохо?

— Сёмка не жаловался.

— На самом деле — сложно перестроиться, привыкнуть, и я не хочу, чтобы говорили, что мои успехи — потому что я сплю с тобой.

— А тебе не насрано — кто что говорит? Особо пиздливые будут говорить после увольнения.

— Перестань, людям естественно обсуждать чужую жизнь, а тут… тут это вообще норма, как мне кажется, они будут говорить, всех не уволишь…

— Всех не перестреляешь, гнида белогвардейская, — запрыгали пересмешки — ладно, высажу за одну остановку… Никто не увидит.

— Ага, у тебя же такаааая незаметная машина, поеду на своей, всё.

— Не называй это чудовище машиной!

— Отстань. Не нравится — не ешь.

— Да у меня там ноги не поместятся, спасибо, мне хватило радости, пока с рынка её пригнал… Лина, серьёзно, подумай о машине.

— Отстань, Вадь, у меня нормальная машина, — тихо, очень сложно контролировать эмоции, которые рвались наружу с внутренним криком «я боюсь, боюсь, боюсь». Нецелесообразно, несимметрично, удушливо.

Перед выходом:

— Ты себя нормально чувствуешь? Точно? — рукой по попе, очевидно, что вопрос касается не общего состояния здоровья женщины с тициановским цветом волос рядом с ним.

— Точно, нормально… ты же сам сказал, что чуть-чуть только… чуть-чуть же?

— Ну, раз нормально, значить чуть-чуть, вооот, — показывая расстояние между пальцами сантиметров пять, — столько, — пересмешник, всегда такой был. — Лина, я забыл сказать, у меня встреча сегодня к ночи… деловая, так что я появлюсь дня через три, наверное.

— Деловая? Ночью?

— Какие дела, такие и встречи, звони, если что, ладно?

— Ладно, пока, — нажимая на брелок сигнализации машины.

— Подожди, — оставляя почти целомудренный поцелуй в уголок губ, — я люблю тебя, — глядя в глаза, — люблю.

Через три дня Вадька не появился, ещё через два — тоже, в четверг Али звонила несколько раз, но звонок либо сбрасывали, либо всё, что было слышно — это шквал голосов на заднем фоне, среди которых были женские.

Потом ответил сам хозяин телефона и, явно нетрезвым голосом, сказал «прости, не слышал», а телефон не брал, потому что «он был в брюках, а брюки на стуле» и, наконец, «я в доме, на даче, рыыыбка».

У Али была масса причин, явных и очевидных, прямо сейчас вывезти вещи Вадима из своей жизни и шкафа. Была масса причин принять, как должное, поступок пересмешника, он всегда был таким. Была масса причин спокойно разработать план, выверенную концепцию, вернуться к изначальному решению, пока пересмешки не ворвались в её размеренную, выверенную жизнь, и не попытались всё разрушить в ней.

Тогда, когда-то давно, Алёшка чуть не умерла от пьяного голоса на другом конце провода, сейчас — она попросту не позволит такому произойти с ней. Концепция проста — спокойствие, отсутствие лишних эмоций и волнений. Волнения опасны. Они приносят боль.

Но, садясь в машину, она понимала, что выворачивает на трассу, которая ведёт прямо на окраину тихого, пыльного южного городка. Сворачивая вдоль изогнутой лесополосы, упираясь в высокий забор и ворота из массива дерева, Али шла вдоль забора, зная, что поодаль есть калитка «для своих», и у неё есть ключи от этой калитки. «Возьми на всякий случай, но пообещай, что тебе не придёт в голову приехать на своём зингере, возьми такси… вот этой фирмы».