Пересечение

Неспешно, загребая сапогом сухие листья шла Марьяна и смотрела как над ней проплывают низкие облака. На лице её покоилась грусть и она порой вздыхала, а вскоре показалась крыша поместья. Она грустила не потому, что жизнь все эти годы, была трудной и тяжёлой, ведь прошло уже пять лет с момента её обручения с графом, а потому что шла она с семейного кладбища Оранских. Нынче день памяти Николая Платоновича, три года назад он покинул её и ушёл навсегда, а она каждый год в этот день направлялась на его могилу и приносила алые розы. Марьяна хорошо помнила их совместную жизнь, его мудрые советы, истории, которых у него было не счесть, его взгляд, весёлый смех и наконец прогулки по этому парку. С ним она всегда чувствовала покой и знала, он всегда поможет и найдёт слова, а она лишь следовала его наставлениям.

С тех пор как она появилась в поместье, граф принялся постепенно знакомить её с делами. Рассказал о своих угодьях, лесопильном производстве, ткацкой фабрике и лошадях, которых в конюшне насчитывалось более сотни. Удивлению Марьяны не было предела, она и представить не могла, что граф так богат и он принялся рассказывать ей как всем эти управлять. Конечно он не оставил её в одиночестве, ей в помощь был представлен управляющий и верный наставник — Карл Филиппович Шейер. Немец по происхождению с русскими корнями, служил у Оранского с юности, после того как тот проигрался графу в «стуколку» — популярную карточную игру в одном местном кабаке. Николай Платонович взял бедолагу на службу и постепенно тот заручился его поддержкой и дорос до управляющего.

Прошли месяцы и Мари уже потихоньку принялась вести дела и даже заключила сделку на покупку заграничного судна для фабрики и покупку новой породы лошадей, которых в конюшни не было. Похвала и наставления графа делали для Марьяны честь, она с большим энтузиазмом все больше старалась ничего не упустить и как можно выгоднее вложить ассигнации. Вечерами они вместе с Николаем Платоновичем садились за стол, затем она читала ему ночь, желала спокойной ночи, тот целовал её в лоб и со спокойным сердцем ложился спать. Она ласково называла его «дядюшка», а он ее «моё дитя», их отношения крепли и они походили больше на добрых родственников чем на супругов. В свете они никогда не появлялись, к ним не приходили гости, никто не знал о настоящем графе Оранском, только частым посетителем был эскулап, так как здоровье Николая Платоновича было слабым. Зимой и осенью она просила его одеваться теплее так как боялась что он простудится и на фоне сопутствующих проблем это могло стать фатальным. Он улыбался и говорил, что не боиться смерти, теперь когда у него есть Марьяна ему ничего не страшно.

Тем утром Марьяна проснулась в прекрасном настроении, нынче намечалась встреча с купцом Беликовым, для обсуждения покупки нескольких десятин земли. Мари намеревалась расширить угодья у реки, дабы там куда лучше устроить посевную, да и место защищённое от ветров. Она по обыкновению узнала о самочувствии дядюшки и спустилась к завтраку, а после принялась за расходную книгу. Прошло не мало времени пока она притомившись направилась к графу, но узнала, что тот закрылся в одной из гостиных и просил не беспокоить, а перед этим ему передали письмо. Это насторожило девушку и она пересиливала себя, дабы постучать к нему и узнать все ли в порядке. Так случилось, что между ним не было секретов, она легко обсуждала с ним сердечные переживания относительно Алексей, злость и обиду на Протасова, а тот всегда мог найти слова утешения и поддержки. Сразу после их приезда в имение, он сделал ей подарок, а именно купил усадьбу в Тульской губернии, что принадлежала некогда Анне Степановне, отчего Мари окончательно убедилась что он если не святой, то уж точно самый лучший их всех кого она знает.

Уже подходя к двери гостиной, Марьяна услышала грохот, точно упала ваза или кувшин. Испугавшись до смерти, девушка не раздумывая открыла створку и ворвалась к нему, а от увиденного у неё подкосились ноги. Николай Платонович стоял у камина и едва держался за спинку кресла, стоящего рядом, он держался за грудь и задыхался. Мари бросилась к нему, с криками и принялась звать на помощь и тот час прибежала все кто мог её слышать.

— Письмо, — выдавливая из себя с хрипотой граф и дрожащей рукой показывал на камин.

Марьяна побежала, подумав, что тот случайно уронил бумагу и просит достать. В языках пламени, порхало сожжённое почти до конца письмо, которое вызвало у графа приступ, но спасти его было никак нельзя. Она сочувственно смотрела на графа, а тот в ответ посылал ей взглядом благодарность за всё. В этот момент она заметила в его глазах слезы и особую трепетную любовь, отчего она ещё сильнее желала спасти своего благодетеля.