Перемена мест

– Из Москвы. Со Следственного комитета. Проверять что-то приехал. Велели обеспечить полный комфорт. Тринадцатый кабинет для него освободили.

– Понятно…

Ох, мутный тип! Надо бы последить: кто такой, чем дышит? Дима тут же достал телефон и позвонил Насте. Но Настя была вне зоны. Связь в Великозельске тоже не отличалась высоким качеством.

Зато Золотову удалось ей дозвониться с первого раза. Он же здесь на особом обслуживании.

– Алло, Настя? Я вернулся. Нормально съездил. Ты хотела с каким-то человеком меня познакомить…

– Да, я помню… Я договорюсь с ним и перезвоню. Хорошо?

– Очень хорошо.

Вячеслав Андреевич включил стоящий на столе ноутбук. Пока тот загружался, оглядел добротно обставленный кабинет. Попутно заглянул в пустой сейф. Проверил, работает ли чайник, приоткрыл сахарницу. К его приему подготовились основательно – сахар был, была и коробка с чаем, банка с кофе. Даже вафельный торт и знаменитые местные конфеты предусмотрительно положили в ящик.

Выйти в интернет не получилось. Всемирная сеть была недоступна как коммерческая стоматология гастарбайтеру. Да, Ланцов говорил о том, что случаются перебои – кабель периодически тырят. Перебои были некстати – Вячеславу Андреевичу срочно требовалось выяснить некоторые подробности собственной биографии.

Пришлось звонить Овалову в Москву.

Макс звонка от товарища словно ждал и бодро отрапортовал, что в столице все по-прежнему. Вопрос он решает. Подал на кассацию, теперь ищет выход на судью. Вроде пообещали добрые люди посодействовать. Слепень не остыл пока, поэтому Золотову в Москву возвращаться рано.

– Слушай, у тебя есть связи в Следственном комитете? – выслушав отчет, поинтересовался беглец.

– А то! В нашем деле связи – всё.

– На днях там некоего Лузана обыскивали. Можешь узнать, какое отношение к нему имеет Плетнев Антон Романович? Следователь из Калининграда. И зачем его отправили в Великозельск. Постарайся побыстрее, очень надо.

– Ну ты времени не теряешь, как я погляжу, – восхитился Овалов. – Говори, что замутил?

– И второе, – не спешил раскрывать карты Золотов, – сгоняй в больницу к тому мужику. Узнай, не пришел ли в себя? Это очень важно.

– Я так понимаю, что тот мужик и есть Плетнев? Не, что-то ты, Славка, мутишь. Ты там осторожно смотри…

– Макс, ничего я не мучу! – осерчал Вячеслав Андреевич и нажал на отбой. Не докладывать же Максу, что он нагло пользуется чужим служебным положением. Тем более по телефону.

* * *

Свидание с Настей Великозельской помогло на время переключиться с мрачных дум на позитивные. Золотову импонировала ее увлеченность, перемешанная с чудачеством. Он и сам мог отнести себя к категории людей увлеченных – ах, какие увлекательные дела они творили с Максом. Но если Настина увлеченность была со знаком плюс, то его – со знаком «евро». У него в Москве – суета, суды, разводка лохов, у Насти здесь – природа, курганы, скифы, борьба за справедливость. Хрупкая упрямая девушка верила, что может изменить этот мир к лучшему, а он давно уже не верил. И тихо порадовался, когда она сказала, что арестовать Пузина-младшего не получилось, и давать показания не придется. Курганы – гораздо привлекательнее. Правда, придется пообщаться с каким-то мужичком, зацикленным на их изучении.

– Самарин очень интересный человек! Сам увидишь! – отрекламировала Настя.

Золотов с большим удовольствием услышал бы: «Ты – очень интересный человек!

И я хотела бы провести с тобой не только день, но и ночь», – но услышал другое:

– Правда не без странностей, зато о курганах знает все, – она не очень умело объезжала ухабы. – Хотя по основной специальности химик. Ничего не поделаешь – многие учатся одному, а занимаются другим. У меня та же история.

Настя привлекала Золотова гораздо больше, чем все местные историки и химики вместе взятые. Ее даже не портил смешной цветастый сарафан, совсем не сочетавшийся с деловым пиджаком, вследствие чего она заслуженно претендовала на роль жертвы «Модного приговора».