Перемена мест

Золотова занесли в приемный покой, напоминавший прокаженного, с которого слезает последняя кожа, уложили на допотопную каталку, зато накрыли чистой простынкой.

Кишка отправился на переговоры с дежурным врачом.

– Куда я его положу? – отнекивался тот. – У нас всего две коммерческие палаты, обе заняты. В них люди, за которых сам Мару сов просил. Куда я их дену? На улицу выставлю?

Кишка открыл дверь в первую попавшуюся палату. Там, вплотную друг к другу, стояли пять коек, застеленных ветхим серым бельем. Все они были заняты. Пахло нестиранными носками и еще чем-то до боли знакомым и неприятным. Брезгливо поморщился и поспешил закрыть дверь.

– Это обычная, – без тени смущения просветил врач.

– Их можно куда-нибудь переселить?

– Ну если только уплотнить с соседней. Или кого-то в коридор.

– Уплотняйте, – распорядился помощник Ланцова, плохо представляя, как это можно реализовать. Только если вторым ярусом. Как на зоне.

Он достал из кармана телефон, набрал номер:

– Акбар, поднимай скоренько своих рукодельников. Надо ремонт забацать. Срочный, до утра. Можно без дизайна. Двойной тариф. Давай!

– Антон Романыча до утра из приемного не привозите, – напутствовал он дежурного врача.

– Ладно, снотворное ему вколем, поспит пока, – со вздохом отозвался доктор, не смея возражать.

Кишка набрал в легкие побольше воздуха и смело шагнул в палату. Включил свет:

– Подъем, граждане! Воздушная тревога! Срочная эвакуация!

* * *

Плетнев с соседом Константином взирали по телевизору на сериал. Точней, смотрел сосед, а Плетнев привычно и равнодушно пялился в потолок. Сериал был геройский, про суровые будни правоохранительных органов.

– Ахинея. Не бывает так у ментов, – вдруг ни с того ни с сего авторитетным тоном заметил Антон Романович.

– Что? Вспомнил?

– Не знаю. Мне почему-то так кажется.

– Слушай-ка, ты ведь не мент, это точно. Иначе нашли б уже. Но в теме. Какой вывод?

– Какой? – попугаем переспросил Плетнев. Никакого вывода ему лично сделать не удавалось.

– Сидел ты. А по башке на разборке получил.

– Где сидел?

– Где и все. В дружном мужском коллективе.

Константину чрезвычайно хотелось, чтобы эту часть биографии попутчик вспомнил. Было бы тогда о чем поговорить. Но Плетнев, похоже, шевелить мозгами не спешил. Тогда сосед зашел с другой стороны:

– И жена у тебя классная. Совсем ее не помнишь?

– Хоть убей.

– Погоди-ка… – При слове «убей» опытный Константин насторожился: – А может, тебя кинуть хотят?

Плетнев взглянул на соседа. Куда еще кинуть? Вроде один раз уже кинули. Головой об асфальт.

– Хату отобрать, – растолковал грамотный в подобных делах сосед, – ты ж без памяти. Сейчас перепишут на себя твою квартиру, а тебя обколят и в дурку. Хотя, откуда они знают, где ты живешь? Тогда другой вариант. На органы продадут. Запросто! Знаешь, сколько на черном рынке печень стоит? А почки? У тебя анализы взяли, проверили.

Годен. Сейчас под видом мужа вывезут – и на распродажу. Поэтому симпатичную и прислали…

Дверь в палату в эту самую минуту раскрылась, и на пороге возникла та самая. Снежная королева. Как бы жена. Плетнев чуть было не закричал, что на органы не хочет. Они у него все больные, табаком и алкоголем отравленные.

Снежня королева спокойно подошла к кровати, наклонилась, улыбнулась и снова нежно поцеловала холодными губами.

– Привет, родной, как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – вяло ответил Плетнев.

– Смотри, это тебе, – она достала из сумки фотографию в рамке и поставила на тумбочку. С фотографии на пораженного Плетнева смотрел он сам в обнимку с этой самой женой. Голова к голове. Фон – океан и пальмы.

– Я тебе вещи принесла, нам погулять разрешили, – она достала из сумки мужскую одежду, положила на одеяло, – одевайся.

Принесенные ею вещи оказались впору. Тютелька в тютельку.

* * *

Золотов лежал в кровати на животе – по-другому был не способен – издержки охоты – и рассуждал о положении российского здравоохранения.

Выходило, что в Великозельске вопрос со здравоохранением решен. Окончательно и бесповоротно. На зависть многим регионам. Достаточно посмотреть на местную больницу. И полежать в ней.

Просторная отдельная палата, куда поместили московского гостя, оборудована была по последнему слову науки и техники. Имелись даже плазменная панель и кондиционер, не говоря о вполне приличной мебели и отдельном санузле. В санузле – стопочка полотенец, как в приличном отеле, и махровый халат. Матрас удобный, не пролежанный, белье свежее. Пижаму, ту вообще с бирками дали и по размеру.

Немного попахивало краской, но это лишний раз подтверждало догадку, что на здравоохранение средств здесь не жалеют. Вот ремонт делают. Должно быть, скоро и до приемного отделения доберутся, а то оно явно по ремонту соскучилось.

Непонятно было только, для чего Антона Романыча Плетнева сюда с инспекцией сослали, если у них даже обычная больничная палата фору даст иному пятиздездному отелю. Коммунизм, одним словом.

Размышления больного прервала медсестричка в коротком халатике, грациозно вкатившая тележку с едой. Девушка словно сошла с обложки известного журнала для мужчин.