Читаем Перелом. От Брежнева к Горбачеву полностью

После этого они приступили к обсуждению злополучного дела Захаров — Данилофф. В ходе дискуссии Шеварднадзе упомянул, что у него имеется послание Горбачёва президенту. Шульц, очевидно, ждал этого — он сразу снял телефонную трубку, позвонил Рейгану и спросил, могут ли они с Шеварднадзе подъехать к нему в Белый дом. Рейган ответил «да». (Весь это сценарий был обговорен Шульцем с президентом заранее.) Но тут советский министр обнаружил, что оставил послание в посольстве. За ним срочно послали помощника, а Шульц с Шеварднадзе отправились в Белый дом. Чтобы избежать встречи с журналистами, они подъехали к южному входу и через Сад роз прошли в кабинет президента США.

Шеварднадзе явно не ожидал этой встречи и потому нервничал. А Рейган вёл себя сурово, вопреки обыкновению не улыбался и говорил в основном об освобождении Данилоффа. Уже ближе к концу беседы из посольства подвезли письмо Горбачёва. В нём предлагалось провести промежуточный саммит в октябре в Лондоне или Рейкьявике. Но Рейган отреагировал жёстко — прогресса отношениях с СССР не будет, пока Данилофф сидит в тюрьме.

После встречи с Рейганом в Белом доме министры вернулись в госдепартамент и приступили к переговорам. Как всегда, встал вопрос: с чего начать? Его в неформальной беседе за чашкой кофе прямо поставил суровый госсекретарь. А Шеварднадзе, широко улыбаясь, сразил всех наповал:

У нас есть повестка дня. Мы же всегда начинали с прав человека.

Американцы были поражены. Неужели табу на обсуждение этой темы, наложенное еще со времён Громыко, теперь отменено? Поговорили, правда, без особых достижений, но уже хорошо.

Потом разоруженцы докладывали обстановку на переговорах в Женеве. Прогресса тут не намечалось. Впрочем, его и не ждали. Поэтому одной из основных тем стала ситуация на финальной стадии переговоров в Стокгольме и министры договорились дать указания своим переговорщикам, каждому по отдельности, искать развязки по уведомлениям.

Но главным был вопрос, как быть с Данилоффым и Захаровым. Изначально было ясно, что стороны готовы отпустить обоих узников. Но сделать это надо без потери лица, так чтобы исключить все разговоры о сделке в дипломатическом торге. При этом оба министра должны были проявлять твёрдость в соответствии с официально объявленными позициями и в то же время искать компромисс. У обоих выбор был невелик, но они настойчиво искали решение, потратил  на него в общей сложности 11 часов сначала в Вашингтоне, а потом в Нью— Йорке. В ходе этих нелёгких переговоров было сцементировано их доверие друг к другу, вера в обещания, которые они дают в беседе, на словах, не фиксируя на бумаге. А сделка Шульц — Шеварднадзе выглядела так:

День первый:Данилоффу будет разрешено покинуть Советский Союз без суда.

День второй:24 часа спустя, будет отпущен Захаров, который всё же появится в суде, но не будет оспаривать выдвинутых против него обвинений.

День третий:После отъезда Захарова американская сторона объявит, что диссиденту Юрию Орлову и его жене будет разрешено покинуть Советский Союз.

День четвёртый:30 сентября будет объявлено, что Рейган и Горбачёв встретятся в Рейкьявике 10 — 12 октября 1986 года.

 И в довершении всего Шеварднадзе обещал выпустить ещё 24 диссидента по списку, который ему передал Шульц.

Всё это обговаривалось «под честное слово» и никаких документов не подписывалось. В знак согласия министры просто пожали друг другу руки. А  свидетелями были Александр Бессмертных, Розалин Риджуэй, да переводчики. Вот так дела делались — это был дипломатический стиль Шеварднадзе и его визави Шульца.

Искусство этого стиля была в гибкости: каждая сторона могла интерпретировать эту сделку, как хочет — следов нет. Так и происходило. В Вашингтоне, например, заявляли, что никакого обмена «невинной жертвы» на «преступника» не было. Советский Союз был вынужден освободить Данилоффа, а вот преступник Захаров обменен на Орлова и других диссидентов. Ну а в Москве, наоборот, говорили, что обмен Захарова на Данилоффа состоялся. А освобождение Орлова и диссидентов не имеет к этому никакого отношения — такова де новая политика Кремля, направленная на либерализацию советского общества.

<p><strong>ПОЛИТБЮРО, 22 СЕНТЯБРЯ</strong>   </p>

Разумеется, Совершая эту сделку, Шеварднадзе отсебятины не порол. Все его шаги тщательно согласовывались с Москвой. И решал Горбачёв: когда сам, а когда и вместе с Политбюро. Так, например, 22 сентября состоялось расширенное заседание Политбюро. Открыл его Горбачёв, который только что вернулся из Крыма.

— Главное сейчас,— обозначил он ведущую тему, — это встреча с Рейганом в Рейкьявике. Какова обстановка? 

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии