Сразу же после этого разговора Горбачёв позвонил Шеварднадзе, Громыко, Рыжкову, Лигачёву и рассказал о своих новых идеях. Все согласились. Теперь механизм заработал. Над посланием Горбачёва корпели лучшие умы МИДа и вскоре оно было направлено обратно в Крым на подпись.
К этому времени Горбачёв, видимо, окончательно пришёл к выводу, что внешнюю политику надо менять. На переговорах сплошные тупики, а внутренние реформы невозможны без прекращения гонки вооружений. Жёсткое противостояние с Америкой результатов не даёт — надо договариваться. Продвижение в Стокгольме доказало, что это возможно. Но переговорам нужен импульс, чтобы процесс пошёл. Причём импульс с обеих сторон — как от руководства СССР, так и от руководства США. Поэтому в послание Рейгану по инициативе Горбачёва был вставлен такой абзац:
«Я пришёл к убеждению, что переговоры нуждаются в очень серьёзном импульсе, иначе они и впредь будут топтаться на одном месте, создавая лишь видимость подготовки к нашей с Вами встречи на земле Америки. Они ни к чему не приведут, если мы с Вами не вмешаемся лично».
Однако только в сказках дела быстро делаются. А в жизни — всё по другому: началась обычная волокита, обсуждение и согласование уже на уровне Политбюро. Поэтому только через месяц послание Горбачёва попало в руки президента США.
КАК ШУЛЬЦ ШЕВАРДНАДЗЕ ОХМУРЯЛ
Привёз это послание Шеварднадзе, который прилетел в Вашингтон 18 сентября 1986 года. Но обстановка для перемен была далеко не самой подходящей.
Шпионский скандал «Захаров –Данилофф» был в самом разгаре. Шумела не только печать — в него оказались втянутыми и Рейган, и Горбачёв. Один заверял, что Данилофф не шпион, а невинная жертва советских спецслужб. Другой, наоборот, утверждал — Данилофф пойман с поличным, когда «занимался недозволенной деятельностью, наносящей ущерб государственным интересам СССР».
Как потом выяснилось, Данилофф в ЦРУ не служил. Но он не был невинной жертвой советских спецслужб. И подставило его ЦРУ, которое Шульц обвинил в «непрофессионализме». Произошло это так. Один из московских знакомых Данилоффа — некто «отец Роман» передал ему письмо, адресованное американскому послу. Тот передал его в посольство, а там была информация о советских ракетах. После этого резидент ЦРУ в Москве позвонил «отцу Роману» по телефону, послал ответное письмо и в обоих случаях ссылался на Данилоффа. А эта связь находилась под контролем КГБ.
Руководство США знало об этом. Госсекретарь пишет, например, что уже 6 сентября 1986 года он был проинформирован, что ЦРУ использовало Данилоффа в контактах с «отцом Романом», который оказался подставным агентом КГБ. Юридический советник госдепа А. Софаер объяснял Шульцу, что доказательств, имеющихся у КГБ вполне достаточно, чтобы посадить Данилоффа за решётку. Если бы аналогичные доказательства были предъявлены любому человеку в американском суде, он тоже оказался бы в тюрьме.
По сути дела, Рейган и его администрация сами себя загоняли в угол, заявляя, что не пойдут ни на какую сделку с обменом «невинной жертвы» на «преступника». Больше того, президент объявил арест Данилоффа «главным препятствием» к улучшению советско— американских отношений и в Вашингтоне вслух обсуждались «меры возмездия». В их числе не только значительное сокращение персонала советских учреждений в США, но и сведение к минимуму запланированных двусторонних переговоров, задержка с выдачей торговых лицензий, бойкот и т.д.
И это были не просто слова. За день до прилёта Шеварднадзе американцы потребовали высылки из страны 25 сотрудников советского представительства при ООН в Нью— Йорке. А ряд влиятельных чинов в администрации президента во главе с министром обороны Уаинбергерм требовали, чтобы Шульц отказался от запланированной встречи с советским министром.
Но госсекретарь имел свои виды на переговоры с Шеварднадзе и убедил Рейгана: встреча нужна и на ней придётся искать компромисс по делу Захаров — Данилофф. Больше того, добился от президента согласия, чтобы он принял советского министра в Белом доме. А в госдепартаменте была разыграна такая сцена. Встретив Шеварднадзе при выходе из лифта, Шульц пригласил его одного в небольшую комнату рядом со своим огромным кабинетом.
—