Не успели мы сообразить, что к чему, как раздался телефонный звонок. Итальянский посол просил приехать и встретиться с группой послов НАТО, так как возникла серьезная проблема. Эта встреча произошла в посольстве Италии — роскошном дворце в парке Юргорден на берегу Балтийского моря, принадлежавшем когда— то русской великой княжне Марии Павловне. Лица моих коллег, послов США, ФРГ, Англии, Франции и Италии, были угрюмы и сосредоточены. «Они что, мои директивы раньше меня читают?» — мрачно пошутил я про себя.
А в это время Клаус Цитрон уже говорил, что группа государств НАТО имеет срочное поручение своих правительств выразить озабоченность в связи с внезапным резким ужесточением позиций восточного блока в Стокгольме. Предложение о нейтральном самолете встречено категорическим отказом. Советский Союз не готов рассматривать и новые западные идеи, хотя предложение о «праве выбора» по своей сути означает, что инспекция над территорией Советского Союза будет проводиться на советском самолете.
Его поддержали англичанин Идес и особенно резко посол Берри. Француз и итальянец говорили то же самое, но значительно мягче и осторожнее. Однако чувствовалось, что все они глубоко взволнованы. Как потом выяснилось, это была их ответная реакция на наш демарш в Бонне и Берне по самолету нейтралов.
Но ответ у меня после получения новых директив мог быть только один — возмутиться тем, что даже в последние дни Конференции страны НАТО не хотят сконцентрировать усилия на согласовании стокгольмского документа, а поднимают новые сложные вопросы, которые могут сорвать договоренность. Вместо казуистических споров вокруг самолета я предложил им заняться разработкой договоренности по закрытым районам.
Но это их явно не устраивало. Мы разошлись в тяжелом предчувствии, что над Конференцией нависла угроза срыва. В кулуарах поползли тревожные слухи: завтра на последнем заседании будет объявлено, что Конференция не смогла достичь договоренности и дальнейшую судьбу европейского разоружения будет теперь решать венская встреча СБСЕ.
Мрачные предсказания КГБ похоже сбывались.
ГЛАВА 14
ПЕРВАЯ ИСТЕРИКА ШЕВАРДНАДЗЕ
Жизнь, по — видимому, тем и хороша, что порой устраивает приятные сюрпризы. Тем более, что утро 19 сентября — последний день Конференции — для советской делегации началось в гнетущей атмосфере ожидания скандального провала. Мы собрались в посольстве, в маленьком «защищенном» от прослушивания кабинете и перебирали возможные варианты, как выйти из создавшегося положения с наименьшими потерями. Разумеется, Запад будет обвинять Москву в срыве соглашения, а мы — США и НАТО.
Но, может быть, они не рискнут отвергнуть уже почти готовое соглашение, в котором впервые Советский Союз дает согласие на инспекцию? Ведь разногласия по самолету едва ли стоят этого — они просто непомерно раздуты.
В пользу такого варианта развития событий вроде бы свидетельствовала информация, поступавшая из разных источников, что Бонн и Лондон обратились в Вашингтон с настоятельной просьбой проявить гибкость в последние часы работы Конференции. В результате президент Рейган дал указание Пентагону проработать соответствующие позиции . А 18 сентября положение в Стокгольме обсуждалось на совещании НАТО в Брюсселе, и там приняли решение поддержать компромиссный вариант с «правом выбора» самолета. Так, может быть, возможность компромисса этим не ограничивается, а идет значительно дальше?
Но как понимать тогда вчерашний натовский демарш? Что это — репетиция сегодняшнего заключительного заседания — после чего на Конференции будет объявлено, что договоренности достичь не удалось? Или это последнее отчаянное усилие выдавить от нас уступку под угрозой срыва Конференции?
Однако натовцы должны представлять, что сообщение об их демарше только сегодня попадет в кабинеты высоких руководителей в Кремле. Если даже они бросят все дела и займутся выработкой компромисса по самолету, то известие об этом прибудет в Стокгольм в лучшем случае только завтра. Правда, еще дней десять назад посол Берри намекал, что на худой конец можно остановить часы на Конференции и таким образом выгадать два дополнительных дня для завершения согласования.
Эти наши размышления вслух прервал приход «референтурщика», который принес очередную телеграмму из Москвы.
С вашими предложениями согласны, — писал А.Г. Ковалев. — Можете дать согласие на то, чтобы вопрос о национальной принадлежности самолета для проведения инспекции решался по согласованию между государством, осуществляющим инспекцию, и инспектирующим государством на добровольной основе. То есть для нас практически это означало бы инспекцию советским летательным аппаратом, как это предусматривается в директивах.
Это был как раз тот компромисс, который просила делегация, который вчерне уже обговаривался с французами и который еще вчера нам категорически предписывалось отвергать. Что же произошло за этот один день?