Перелом

Тем не менее, несмотря на все усилия, только в начале второго часа дня из пролива Босфор Восточный в Уссурийский залив начали медленно вытягиваться главные силы флота, а следом за ними и пароходы конвоя. Все транспорты имели не полную загрузку, что обеспечило им дополнительный узел скорости. В предстоящем рискованном предприятии это считалось более нужным, чем дополнительные тонны груза.

Но едва начав движение, зафиксировали работу одной из наших станций длинной искрой, где-то поблизости. Судя по всему, перебивалось чужое телеграфирование. Учитывая строжайший запрет на использование телеграфа без проводов, это было тревожным знаком. Однако отменять пока ничего не стали, ограничившись семафорным запросом о ситуации на ближайший береговой пост. Время для прояснения еще было.

Конвой с тральным караваном и эскортом в полной тишине продолжал двигаться в клочьях тумана на восток. Треск в эфире довольно скоро прекратился. Когда обходили остров Скрыплева, в ответ на очередной запрос с него сообщили, что с островов Римского-Корсакова и Рикорда хорошо слышали перестрелку где-то на юго-востоке, быстро закончившуюся. Никаких предупреждений или условных сигналов о контакте с противником до сих пор не было. Радио теперь снова молчало. Но отсутствие признаков работы японских станций еще не давало гарантий, что поблизости больше нет их разведчиков.

Подгоняемые охватившим всех ажиотажем, задерживаться у острова до выяснения обстоятельств перестрелки не стали. Продолжавшим густеть туманом могло закрыть все вокруг, так что время было дорого. Следуя за шаландами с тралами пока в границах уже проверенного с утра основного восточного фарватера, благополучно добрались до мыса Вятлина, где встретились с тремя эсминцами отряда Матусевича.

Далее предстояло сойти с привычной накатанной дорожки. На тральщики, усердно пыхтевшие в голове строя, миноносцем доставили пакет с приказом и новым предписанным курсом. После чего весь караван двинулся не к проливу Аскольд, как ходили обычно, а строго на юг, по только что размеченному специально для него новому маршруту. Южнее его уже заканчивали проверять сразу четыре тральных каравана, для экономии времени очищавших каждый свой отрезок.

Мин, кроме линии уже известного большого внешнего японского заграждения между Аскольдом и островами Римского-Корсакова, так и не встретили, и к четырем часам дня конвой благополучно вышел на безопасные глубины. Теперь дальше к югу до самой Цусимы их можно было не опасаться. Пришло время принять окончательное решение. Идти на прорыв немедленно, прямо сейчас, либо возвращать пароходы обратно в порт и ограничиться погромом в Броутоновом заливе. А новых известий о причине перестрелки и ее участниках все не было.

Отправили запрос по радио. Долго ждать ответа не пришлось. Из штаба сразу известили, что по сводке на четыре часа пополудни ни новых случаев стрельбы, ни сигналов тревоги больше не отмечалось и противника нигде не наблюдают. Хотя ясности это почти не добавило, Рожественский приказал продолжать движение.

Несмотря на то что отзыва ни от эсминцев Андржиевского, ни от дозорных бронепалубников не получили, высказывались предположения, что наша авангардная разведка находится где-то совсем рядом и просто не хочет выдавать свое присутствие телеграфированием. Явной угрозы нет, и пустая трескотня в эфире не уместна.

К этому времени окончательно определились, по крайней мере, с маршрутом. Спокойная последняя сводка позволяла надеяться, что скрытное выдвижение на исходные рубежи для броска к Цусиме все же удалось. Запросили мехов о состоянии машин и наличии необходимых запасов и, получив вполне ожидаемый ответ, что все в норме, начали набирать рекомендованный штурманами ход, ложась на выданный ими же курс.

Постепенно ускоряясь, быстро обогнали тральный караван, с которого семафорили «Счастливого плавания!». Как только расстались с шаландами, сразу развернувшимися на обратный курс, не мешкая начали формирование походного ордера. Туман все густел, но соседние суда в колоннах пока еще удавалось разглядеть. Такая видимость никого особо не пугала. Флот и транспорты теперь шли навстречу ветру, так что скоро можно было ожидать заметного расширения горизонта.

В голове строя встал «Дмитрий Донской», начавший раскручивать свой единственный винт до полных оборотов. Удаляясь, он довольно долго оставался на границе видимости, словно растягивая просматриваемый сектор. Его максимальные 15 узлов были всего на два узла больше хода каравана отряда, и до темноты он успел отойти только на восемь миль, в конце концов, все же скрывшись из вида. Ему предстояло обеспечивать разведку впереди по курсу до подхода бронепалубных крейсеров.