Передний край (ЛП)

  Когда она ухмылялась, ямочки по краям рта делали ее намного моложе, беззаботнее; такой, какой она была до того, как увлеклась социальными науками и христианством. — О том, что он делает с топором для мяса, — сказала Джейн.

  — Каков его план?

  «Последнее, что я слышал, он угрожал отрубить себе ногу».

  "Пока не?"

  — Если только я не останусь по эту сторону двери.

  — Что ты сделал?

  "Уже."

  «Звучит разумно».

  Джейн нахмурилась; ямочек давно не было. «Он не в себе. С ним еще двое.

  "Друзья?"

  Она покачала головой. — Насколько я знаю, нет.

  — Он угрожал причинить им вред?

  "Еще нет."

  Резник посмотрел на часы. Было без четверти час. — Почему вы не позвонили в участок?

  — Я собирался. Я думаю. При всем желании каждый раз, когда кто-то входит сюда в военной форме, мы теряем чье-то доверие».

  «Лучше, чем их нога», — предположил Резник.

  "Да."

  — Кроме того, я не в форме.

  «Тебе не нужно быть».

  — Заткнись, — проревел голос из угла, — и дай мне поспать!

  Резник направился к лестнице. "В каком номере?" он спросил.

  — Прямо, — ответила Джейн. «Читальный зал».

  Резник нажал выключатель посадочного огня, но он упрямо оставался выключенным. Он постучал в дверь и подождал: ничего. Постучав еще раз, он представился. Нет ответа. Если внутри было три человека, и все трое все еще живы, они демонстрировали больше, чем обычно, самообладание. Ему пришло в голову, что волнение могло утомить их до такой степени, что все они заснули.

  Он попробовал ручку, и она повернулась.

  — Хорошо, — позвал он. "Я захожу."

  "Нет!" Приглушенный голос растянул слово на два слога.

  «Отойди подальше, — предупредил Резник.

  «Открой эту дверь, и я воспользуюсь этой гребаной штукой! Не думай, что я шучу!»

  Резник вошел быстро. На полу было разбросано несколько стопок книг, в основном выброшенные вестерны в мягкой обложке и старые экземпляры « Ридерз дайджест», подаренные доброжелателями. Сбоку на полках стояли еще книги с загнутыми уголками: Леон Юрис, Уилбур Смит. Однако из трех человек в комнате никто не проявлял ни малейшего интереса к чтению.

  Один мужчина с босыми ногами в открытых кожаных сандалиях сидел на полу, его голова и плечи были покрыты грязным серым одеялом с красной строчкой по подолу. Другой, с закрытыми глазами, устремленными в потолок, сидел на стуле с прямой спинкой, засунув руку в расстегнутую ширинку, и задумчиво мастурбировал.

  Третий, узкощекий, седой, в очках, стоял, угрожающе сжимая мясницкий тесак над одной ногой, с которой, как бы готовясь, сдернул и ботинок, и носок.

  Несколько мгновений он не смотрел на Резника, а потом посмотрел.

  «Только что услышал ребенка, который думал, что заново открыл для себя бибоп в одиночку», — сказал Резник. Глаза мужчины сверкнули. — Это как слышать, как кто-то бегло говорит на языке, которого не понимает.

  Глаза снова замерцали, но в остальном мужчина не двигался.

  «Время было, — сказал Резник, — вы бы снесли его с трибуны».

  — Да, пожалуй.

  — Как насчет тесака? — спросил Резник, делая один осторожный шаг ближе.

  Седой посмотрел на затупившееся лезвие, потом на свою ногу. — Чарли, думаю, на этот раз я, черт возьми, сделаю это. Я думаю я сделаю."

  Три

  — Она прекрасная женщина.

  "Джейн?"

  "Прекрасный."

  Они ехали в такси, объезжая Кружевной рынок, и справа от них проезжал магазин Ритци. Пурпурная вывеска все еще сияла над дверью, хотя к этому времени она была заперта, а последние танцоры отправились домой. Мое место или твое? Резник был там в несколько ранних холостяцких субботних вечеров, когда это был просто Пале, и между дживерами все еще пробирались парочки. Он помнил женщин, стоящих в одиночестве с грустными глазами в конце вечера; мужчины, которые рыскали в чем-то близком к отчаянию, стремясь стащить кого-нибудь на пол до того, как исчезнет последняя цифра.

  — Как ты думаешь, сколько ей лет, Чарли? Скажи мне, что."

  «Около тридцати».

  — Значит, слишком молод для меня, как ты думаешь?

  Резник посмотрел на Эда Сильвера, который наполовину прислонился к окну, наполовину прислонился к изношенной обивке кабины. Его седые волосы ниспадали на голову и сбивались в завитые складки вокруг ушей, как шерсть старой овцы; одна линза его очков была треснута, а оправа погнулась там, где на нее наступили, и выкрутилась не совсем ровно. Его глаза были полуприкрытыми, слезились и отказывались фокусироваться.

  — Нет, — сказал Резник. "Не тут-то было."

  Эд Сильвер откинулся назад и улыбнулся.

  Когда Резник уговорил Сильвера передать ему мясницкий тесак и мирно спуститься вниз, Джейн Уэсли была благодарна и удивлена.

  — Ты знаешь его, не так ли? — спросила она, наливая растворимый кофе в щербатые кружки.

  Резник кивнул.

  — Но до того, как вы вошли туда? Вы никак не могли знать, кто он такой.

  Резник покачал головой, жестом отказавшись от молока.

  «Я не знаю, могу ли я позволить ему остаться. Я имею в виду, здесь, сегодня вечером.

  — Он может пойти со мной домой.

  Ее глаза расширились; они были бледно-голубыми и казались неподходящим цветом для ее лица. "Уверены ли вы?"

  Резник вздохнул. «Ненадолго. Пока он разбирается». Не то чтобы он не видел опасности.