Читаем Перебирая наши даты полностью

9.1. Дома. Читал Ходасевича. Диктовал ответ на анкету о Пушкине.

Чувствую умение писать стихи и удовольствие от писания, от умения. Но до стихов себя часто не допускаю. Не распускаю в себе поэта. Стих должен созреть и сам лопнуть.

10.1. В городе. Л. К. исключили. Она на это шла, ожидала и т. д. Все же каждый раз тревожно и неприятно. Каждый раз вопрос: правильно ли выбрана линия? Не пора ли возопить? Но сейчас за вопление что‑то обретается. В воплении и злость, и безнаказанность, и какая‑то корысть. Иногда и не высшая.

Не хочется быть ни с теми, ни с другими. Неприятное чувство усугубилось от разговора о стихах в «Дружбе народов» с Баруздиным и Лав- линским.

13.1. Приезжали Лена и Изя. Долго, хорошо разговаривали. История с «Архипелагом» Солженицына надолго. Новый повод для цепной реакции. Как она проявится.

Этот человек очень впечатляет, когда не учительствует. Но уж больно соблазнительна давно пустующая в России вакансия учителя жизни….

17.1. Солженицын в одиночку борется с многомиллионным аппаратом и политической полицией только средствами слова — и небезуспешно. За это стоит простить ему все недостатки. До того момента, пока он не придет к власти. Слава Богу, это ему не грозит.

Приезжал Рафик….

Потом дотошный Арво Мете, теоретик верлибра. Если свободный стих — система, то должны быть признаки системы: своя тема, язык, т. е. главное.

Современный русский верлибр — разные структуры обычного стиха, ибо отталкиваются от него, существуют в «сравнении». Верлибр — «крайние» структуры — справа и слева: до рифмы и после нее….

21.1. У Лидии Корнеевны. Внешне спокойна и тверда. В воздухе дома — возбужденное напряжение, ожидание.

На секретариате Л. К. произнесла несколько блестящих реплик (на обвинение, что сравнила Кожевникова с собакой: собака не способна на провокацию) и одну историческую фразу: «Я уверена, хотя и не доживу до этого, что скоро в Москве будет площадь Солженицына и проспект Сахарова».

Грибачев в раже: что это за писатель! Ну есть у него несколько талантливых страниц!

Наровчатов вел заседание, не произнося речей, только как председатель.

— Последний раз я видела вашего друга в этой комнате, при жизни Анны Андреевны, когда редактировали письмо в защиту Бродского.

— Что это за мужчины! Скоро не будет от кого рожать детей! Не подали мне стула и не подняли бумаги, которые я уронила!

Ее заключительная речь сильно и благородно написана.

Пришел Корнилов.

— Вступил на тропу войны?

— Да. Вроде.

— У тебя есть план?

— Нет. Просто не выдержал. А у кого есть план?

— Наверное, у Исаича….

2.2. Выступление на студенческом вечере в ЦДЛ. Скучно и неудачно. Интересен один Солоухин. В нем есть содержание, хотя и плебейски грубое.

3.2. Приезжал Шура. Говорит: Корнилов ходит довольный тем, что подписал письмо в защиту Лидии Корнеевны. Душу облегчил. Дай Бог — подобреет.

5.2. …Друзья, оказавшие тебе услугу, всегда как бы требуют частицы власти над тобой, похищают свободу. Кроме самых подлинных друзей.

Не стоит испытывать друзей «на услугу». Слишком много разочарований.

Один из главных принципов жизни — ничего ни у кого не просить. Самостоятельность….

10.1. Сказал речь в Музее Пушкина в честь 137–й годовщины его смерти. О том, что Пушкин — образец способа мыслить и характера для современного цивилизованного русского человека; что при Пушкине не было бы распри славянофилов — западников; что честь выше совести….

13.1. Юлик и Костя приезжали рассказать о Солженицыне. Его вызвал прокурор. Он не явился. Вчера человек восемь вломились в дом и его насильно увели. Жене сообщили, что он задержан. Лидия Корнеевна, Сахаров, Юлик явились к его жене. Сегодня утром сообщение западного радио, что Солженицын в ФРГ. Заявление Белля. Вечером наше телевидение сообщило, что он «выдворен» по указу Верховного Совета.

14.2. Начал писать о Солженицыне.

15.2. Шоферы такси говорят о Солженицыне. Это свидетельство величайшей популярности. Для русского правосознания его высылка — акт необходимой обороны. Вообще же — свидетельство ослабления власти и зависимости ее от Запада. Беззаконие на уровне убийства сменилось беззаконием на уровне мелкого хулиганства.

Галя разговаривала по телефону с Л. К.

Та потрясена.

Для Солженицына окончился период кулачного боя с правительством. Теперь выдающееся мужество должно дополниться выдающимся учением. Тогда он действительно будет великой личностью современной истории….

18.2. В Москве. Разговоры все о Солженицыне. О письме Евтушенко и пр.

19.02.74.Высылка Солженицына означает не только «слабость» власти, связанность ее мировым общественным мнением, а скорей продажу русского интеллигентского движения правительствами «демократий», «свободу рук внутри» за контакты вовне. Все это стратегия страха перед Китаем, Азией и пр. Возможно вообще развязывание рук внутри страны, выявление оппозиции путем прямого требования высказаться за или против, путем применения мер против выявлений оппозиции — мер, которые переполнят чашу терпения и дойдут до последних пределов чести. Возможна опасная игра распоясавшейся власти и расправа над инакомыслящими.

Перейти на страницу:

Все книги серии Мой 20 век

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии