Пепел первой любви

1 сентября 1989 года снова выдалось пасмурным, как и все предыдущие годы учёбы в школе. После торжественной линейки и обязательного Урока Мира учеников попросили написать сочинение на тему «Как я провёл лето?» Писать очередной бред я категорически не хотел. Желания отличиться тоже не было. Я сидел на задней парте у окна и смотрел на желтеющие деревья на территории школы. В голове начали складываться какие-то строчки, которые неплохо рифмовались между собой. Я начал их записывать. В итоге у меня получилось стихотворение на тему плохой экологической обстановки в городе из-за близости завода технического углерода и НПЗ. За это сочинение в стихах мне поставили «4».

Так начался последний учебный год в средней школе №75 имени Германа Степановича Титова. Я всё так же оставался изгоем в 11«А» классе, так же сбегал от издевательств одноклассников домой, так же терпел незаслуженные упрёки учителей. И всё так же вынашивая в душе план мести, прекрасно понимая, что никогда не смогу этот план претворить в жизнь. Но теперь в моей жизни появилась Женя, которая помогала мне, выслушивала мои пронзительные исповеди и советовала, как себя вести. Она была моложе меня, но её жизненному опыту можно было позавидовать. Хотя, никому бы не советовал пройти через то, через что ей пришлось пройти в свои 14 лет.

Женя рано начала курить. Я не осуждаю её за это. У неё были на то причины. Она гуляла с парнем намного старше своего возраста, который уже отслужил в армии. Он постоянно требовал близости, на что Женя не могла решиться. Он преследовал её, угрожал, и в конце концов уехал искать счастья в Тутаев. Время от времени он снова оказывался под окнами её квартиры, ни на что уже не надеясь.

Это и подтолкнуло Женю подать объявление в газету «Юность», которое так взволновало меня. Текст писала Лариса, лучшая подруга Жени. Они всегда, с детства были вместе. Ходили в одну группу в детском саду, в школе сидели за одной партой, гуляли в одной кампании. Они были не разлей вода. У них никогда не было секретов друг от друга. Даже письма они сочиняли вместе.

В одном из писем Женя прислала мне свою фотографию небольшого формата. Это был любительский чёрно-белый снимок, в который я просто влюбился. У Жени были длинные светлые волосы, красивые глаза и выразительный рот. Её открытая улыбка покорила меня. Сравниться с красотой Жени могла только моя одноклассница Таня Долгополова, которой я тайно любовался, но так и не решился сделать первый шаг. А её сестра Оксана то ли в шутку, то ли всерьёз предлагала сходить где-нибудь вместе поваляться, отчего я всегда краснел и отворачивался к окну. Обычно это происходило перед уроками химии на третьем этаже.

С 1986 года я начал заниматься фотографией. Вскоре в нашей школе организовали фотокружок, в который я сразу записался. Некоторые мои работы участвовали в выставках, которые проходили во Дворце Культуры Нефтяников. Больше всего положительных оценок получила фотография сестры моего друга детства, семья которого жила под нами в том же подъезде. Но мне нравилось фотографировать автомобили. Я выбирал место на перекрёстке и снимал проезжающие машины. У меня была целая плёнка с подобными кадрами, которую я распечатал в формате 15Х20 сантиметров.

Дома у меня было всё необходимое для съёмки, обработки плёнки и печати фотографий. Я решил послать Жене свою фотографию в рубашке, которую купил во время поездки в Москву. Отсняв только начатую плёнку, чтобы не задерживать отправку письма Жене, я напечатал одну лишь свою фотографию и вложил её в конверт с только что написанным письмом. Через три дня пришёл ответ, в котором Женя обещала приехать в Ярославль в ближайшее воскресенье. Мы условились встретиться у Знаменской башни.

Так как точное время приезда Жени я не знал, в центр я приехал к 10 часам. Я сел на лавочке возле остановки троллейбуса №1, который шёл от вокзала, и стал ждать. Сердце бешено колотилось в груди. Узнаю ли я Женю? Узнает ли Женя меня? Время тянулось томительно медленно. Я то и дело смотрел на часы, на подъезжающие троллейбусы, но никого отдалённо напоминающего Женю я не видел. Настроение стремительно ухудшалось. Но я ничего не мог поделать. Номера её домашнего телефона я не знал, как и не знал, был ли у них в квартире телефон. У нас дома телефона тогда не было.

Я сидел на лавочке и с тоской смотрел на проходящих мимо людей, о чём-то живо переговаривающихся, улыбающихся. И чем больше я видел их довольные или даже безразличные лица, тем хуже становилось мне. Хотелось им крикнуть: «Чему вы улыбаетесь? Какого чёрта? Разве вы не видите, как мне плохо?» Люди всё так же шли мимо, не замечая меня, впрочем, ка и всегда. Я платил им тем же. Они были для меня никем и звать их никак. В тот момент я просто ненавидел их всех вместе взятых за все унижения, за все оскорбления, за все издевательства. Родителей, воспитателей, врачей, учителей, одноклассников и ребят со двора.