Пепел первой любви

По дороге я рассказал сестре о том, что у нас отменили два урока. Она ничего на это не ответила. На почте очереди не было, и я сразу протянул в окошечко уведомление.

– Пройдите в отдел доставки.

Пришлось идти в другой зал. Там мне дали здоровый свёрток, запечатанный в большой конверт. С этим конвертом в руках я вышел на улицу, где меня уже заждалась Таня. Она ловко открыла больной конверт, в котором лежали письма, целая куча писем.

– На твоё объявление ответили, – сказала Таня и пристально посмотрела на меня. – Мама мне говорила, что ты письмо в газету написал.

– Но почему их так много? – удивился я.

– Пойдём домой. Там и посмотрим.

Мы пошли домой под серым осенним небом, но на душе у меня было светло и радостно. Вдруг из моей затеи что-нибудь получится. Дома в первую очередь я посчитал письма. Их оказалось 27. Потом я отобрал те, в которых были фотографии. Я попросил у сестры пакет, чтобы сходить в школу. Часть писем, на которые я точно не стал бы отвечать, взял с собой, чтобы предложить кому-нибудь из своих одноклассников. В итоге согласился взять письмо только Вовка Рыжев, с которым мы сидели за одной партой сзади у окна.

По дороге домой я купил ещё несколько почтовых конвертов. После обеда и решения письменных заданий (устные я никогда не делал) я сел за написание писем. К приходу родителей с работы моя рука просто отваливалась. Я никогда так много не писал. Поужинав с родителями на кухне, я оделся, чтобы сходить и отправить письма, а ещё позвонить по телефону, который был указан в одном из писем. Я всегда боялся разговаривать по телефону. Особенно при плохом качестве связи, а другого тогда и не было.

Ближайший телефон располагался около аптеки на улице Курчатова. Рядом с телефонной будкой на стене дома висел почтовый ящик, в который я опустил все письма, которые успел написать. Одно письмо в Брагино, три – за Волгу и одно на Суздалку. Всего пять писем. Для начала хватит. Опустив двухкопеечную монету в щель телефонного аппарата я набрал номер, который заучил. На звонок ответил приятный женский голос сквозь треск и шорох телефонных линий. Я попросил позвать к телефону Марину.

– Я слушаю, – через некоторое время ответила трубка.

– Меня зовут Миша. Я сегодня получил твоё письмо и решил позвонить.

Эти слова дались мне нелегко. Меня просто трясло от волнения.

– Ну, привет! Что скажешь? – сказала Марина, явно издеваясь надо мной.

– Не знаю. Я хотел письмо написать, рассказать о себе.

– Напиши. Адрес знаешь.

– Хорошо.

– Тогда пока!

– Пока! – ответил я и с облегчением повесил трубку.

По дороге домой я думал, о чём написать Марине. Я решил не писать длинное письмо. Если она ответит, тогда и видно будет. Дома я быстро написал письмо и на следующий день отправил его по дороге в школу. Через несколько дней начали приходить ответы. Пришло всего четыре письма. Марина не ответила.

Через неделю перед уроком математики я случайно услышал разговор девчонок в классе. Они шёпотом что-то обсуждали и искоса поглядывали на меня. Тогда я понял, что совпадение фамилии в одном из писем с фамилией моей одноклассницы вовсе не случайно. Это была Анита Самарина, которая назвалась Мариной. Я еле высидел урок, а на перемене набрался смелости (или наглости) и в лицо сказал ей всё, что я о ней думаю. Анита со слезами убежала в туалет.

Мой демарш не остался незамеченным моими заклятыми врагами. После уроков они решили меня проучить только одним известным им способом – кулаками. Они долго гнались за мной от школы, и нагнали уже около детского магазина «Рассвет». Их было трое: Соловьёв, Козин, Гилязов. Дьявольская троица троечников, которых без проблем приняли в комсомол, а про меня забыли.

– Я смотрю, ты опять выёбываться начал, Косой, – зловеще сказал Соловьёв по кличке Крыса.

Я молчал, с ненавистью глядя ему в лицо. Мимо шли люди, не обращая внимания на наши разборки.

– Мы тебя быстро научим, как себя нужно вести, – добавил Козин, стоя сзади меня.

– Завтра же извинишься перед Анитой, или пеняй на себя, – сказал Соловьёв. – Нам терять нечего. Одним больше, одним меньше.

Отвесив мне пару затрещин, они развернулись и пошли в сторону школы, а я ещё долго стоял, еле сдерживая слёзы отчаяния. Последняя фраза Соловьёва меня насторожила. Я сам видел, как дьявольская троица избивала на территории детского сада Саню Мурашова. Избивала жестоко и беспощадно. Мы с Пашей Смирновым наблюдали за этим с третьего этажа подъезда, стараясь не светится в окне. Это был огромный скандал для школы. Даже завели дело в комиссии по делам несовершеннолетних.