Penthouse

Самоубийством называют как сознательные действия, приведшие к смерти, так и действия, в результате которых была совершена попытка лишения себя жизни, но в силу обстоятельств не повлекшая фатального исхода. В связи с этим в последнее время ученые стали различать фатальное (завершенное) самоубийство и нефатальное самоубийство (или суицидальная попытка)».

Кондратий имел устойчивую склонность преждевременно закончить свою жизнь самоубийством. И это желание у него проявлялось не в истерично-демонстративных актах с целью привлечения внимания к своей личности, но в продуманных, обоснованных, тщательно подготовленных попытках умереть от собственной руки.

Леонид Яковлевич в какой-то мере гордился пациентом Кондратием, поскольку история его болезни очень оригинально и, можно сказать, вычурно выделялась среди подобных клинических случаев суицида.

– Нарочно не придумаешь, – говаривал заведующий, рассказывая о жизни и болезни Кондратия.

Впервые Кондратий решил уйти в мир иной еще в детстве. Сначала, во время кремации тела умершей бабушки, его посетила странная и не по годам тяжелая мысль о смысле жизни, мол, к чему вся эта суматоха и возня, если, в конце концов, и так придется подохнуть.

И он решил ускорить уход из мира, чтобы не тратить время зря. Также свою роль сыграл и детский интерес. Ему не терпелось узнать: «А что происходит с человеком после смерти?»

В один из нежно-теплых дней бабьего лета он приступил к реализации своих грандиозных замыслов.

Мария Ивановна – учительница младших классов средней школы вела группу продленного дня. Она всего лишь на сорок минут оставила без присмотра десятерых учеников (ходила в магазин за колбасой). Но когда вернулась – очень удивилась. Дважды.

Первым делом ее удивило наличие всех учеников на местах и то, что при этом в классе была гробовая тишина. Ее ученики, все как один, сидели за своими партами, ровно, даже как-то празднично, держа осанку, и что-то старательно выводили в тетрадях своим еще неуверенным детским почерком.

Мария Ивановна не находила слов от восторга. Быстро поставила сумку с вареной колбасой на стул и тихонько подошла посмотреть, что же они пишут…

Увиденное не только удивило учительницу еще раз, но и повергло в тихий ужас. Дети писали предсмертные записки. Они как раз заканчивали: «…В моей смерти прошу никого не винить».

Женщина молниеносно бросилась закрывать все окна в классе.

К огромному счастью учительницы и дирекции школы, все обошлось, и никто не пострадал. Кондратий во всем признался. Оказалось, что ему просто было страшновато уходить одному, поэтому и уговорил одноклассников пойти с ним за компанию. Что именно он сказал детям, чем их заинтересовал, осталось неизвестным для педагогического совета, родителей и милиции. Ученики упорно молчали и сдержали, очевидно данную ранее, клятву сохранить тайну.

С Кондратия взяли торжественное обещание больше так не делать и перевели в другую школу.

И Кондратий больше никогда так не делал. В дальнейшем он готовил и планировал все свои самоубийства исключительно в одиночку.

Кондратий поднялся с кровати, сел рядом с ним за стол и внимательно посмотрел на часы:

– Пять, четыре, три, два, один. Пуск! – полушепотом, как заклинание, произнес он.

Тут же распахнулась дверь. В палату вошла низенькая полная женщина средних лет в длинном халате, поверх которого был надет цветной целлофановый фартук. Аккуратно повязанная белая косынка прятала ее волосы. Перед собой она толкала тележку с тарелками, кружками и едой.

– Что, касатики, проголодались? – добродушно спросила женщина. Она ловко подкатила тележку к столу и начала выставлять на него завтрак.

– Счас, баба Маня вас накормит, – так приговаривая, женщина привычными механическими движениями сервировала стол. Сначала появился небольшой кофейник. Потом большая глубокая тарелка с каким-то салатом и две гораздо меньшие тарелки с яичницей. Затем два блюдечка с кубическими кусками запеканки, густо политыми сметаной. Завершили сервировку хлеб, два столовых набора «вилка & нож» и две кружки.

Сделав свое дело, женщина направилась к двери:

– Ешьте, касатики, приятного аппетита, – пожелала она и удалилась.

Кондратий, ловко орудуя ножом и вилкой (чувствовалась многолетняя практика), приступил к приему пищи.

Он беззаботно закрыл книгу, отложил ее в сторону и присоединился к утренней трапезе:

– Это завтрак? – уточнил.

Кондратий в ответ кивнул и с набитым едой ртом спросил:

– А ты и вправду не помнишь, как тебя зовут?

Он отрицательно мотнул головой:

– Хоть убей.

– Убей себя сам, – посоветовал Кондратий и, сглотнув, продолжил: – Кстати, напомню тебе, что такие костюмы, как твой, – Кондратий элегантно указал ножом на костюм, – шьются исключительно под заказ в индивидуальном порядке и в очень ограниченном количестве.

– Ну и что? – спросил он.

– А то, – Кондратий поучительно поднял нож, – что на такие костюмы, как твой, пришивают бирку с именем владельца.

Его рука замерла, остановив на полдороге ко рту вилку, груженую салатом и яичницей.