Пегас

Изложив еще кое-какие мелкие события, Алекс простился с другом и взялся за второе письмо – Чарльзу Бейли. Здесь следовало соблюдать не меньшую осторожность, к тому же сложность представляла пересылка. Конверт пришлось вложить в послание общему приятелю из Нью-Йорка и попросить того переслать его Чарльзу. Отправлять письма из Германии в Англию, когда страны находились в состоянии войны, было абсолютно бессмысленно – в этом Алекс не сомневался. Окружной путь через Соединенные Штаты казался значительно надежнее, и все-таки оставалось лишь молиться о том, чтобы в конце концов письмо попало в руки адресата. Алекс извинился перед старым приятелем за то, что просит о столь серьезном одолжении, и попросил помощи. Больше ему не к кому было обратиться. В тот же день он отвез оба письма на почту. Вернулся домой, сел у камина рядом с Марианной и постарался ее успокоить. Для обоих день выдался невероятно тяжелым и нервным, но легкой жизни ждать уже не приходилось. Алекс понимал, что дальше будет только хуже. Дочери он об этом не сказал, но мысленно пожелал, чтобы она как можно скорее покинула Германию. Теперь ее судьба полностью зависела от настроения Чарльза Бейли.

Глава 17

Николас получил письмо друга и без труда разгадал его истинный смысл, хотя Алекс и постарался замаскировать дурную новость под хорошую. Он ясно понял, что практически сразу после смерти отца Третий рейх захватил фамильное поместье. Поскольку сам Николас более не существовал как гражданин, а евреи в Германии потеряли право на собственность, то и замок, и земельные угодья отныне принадлежали нацистам. Никакого имущества в его распоряжении больше не было, равно как и денег, и наследства. Остались только имя и титул – больше ничего. Конечно, эта потеря не шла ни в какое сравнение со смертью отца, и все же первой реакцией стал шок. Понял он и зашифрованное послание Алекса о том, что, если Третий рейх проиграет войну и падет, поместье вернется к законному хозяину. Знать бы только, случится ли это, а если случится, то когда. Рассчитывать приходилось только на собственные силы и на цирк, который стал его жизнью – настоящей и будущей. Гитлер лишил его наследства и превратил в изгоя. На протяжении шести веков многие поколения предков возделывали землю, ухаживали за садом, отстраивали и украшали дом. И вот по приказу зарвавшегося безумца цепочка разорвалась: Николас не имел ни родины, ни собственного места на земле, за год с небольшим потерял все, а главное, отца. Трудно было поверить, но с прошлым его связывали только сыновья.

Вечером Николас рассказал о письме Кристиане, и она пришла в ужас.

– Неужели они способны на такое варварство? Захватить чужой дом! Но это же невозможно!

– Как видишь, возможно, – с горечью возразил Николас. – Теперь у меня совсем ничего нет, даже в Германии. Возвращаться незачем, и я не вернусь. Никогда. – Он произнес это с печальной уверенностью, и Кристиана окончательно расстроилась.

– Может быть, нацисты все-таки потерпят поражение, – попыталась утешить она, сама не веря в то, что говорит. Агрессия Гитлера распространилась на всю Европу и достойного отпора пока не встретила.

На следующий день Кристиана рассказала отцу и братьям о захвате нацистами фамильного поместья, и те искренне пожалели Николаса. Новость быстро облетела цирк, и многие артисты не находили себе места от тревоги, особенно те, кто имел еврейские корни и чьи родственники оставались в захваченных странах. Теперь уже никто не мог вернуться на родину, и от этого страх за близких терзал еще более жестоко.

В начале февраля Англия блокировала Германию, и Гитлер отдал приказ о начале подводной войны. Немецкие подлодки то и дело топили британские корабли. Письма от Алекса не приходили.

Письмо Алекса попало к Чарльзу Бейли спустя три недели, в первой половине февраля, и еще месяц потребовался, чтобы немедленный и искренний ответ тем же долгим путем – через Нью-Йорк – пришел в Шлосс-Альтенберг. Чарльз писал, что опечален смертью отца Николаса и в полной мере разделяет беспокойство по поводу происходящих в Германии событий. Он считал, что Марианну следует немедленно отправить в Англию, если подобный переезд еще вообще возможен. Накануне войны многих немецких детей, а также детей из Венгрии и Польши вывезли в Англию на специально организованных поездах. Как правило, эвакуировали выходцев из еврейских семей. Однако с началом войны найти убежище во вражеской стране и даже добраться туда стало очень трудно. К тому же Марианна уже вышла из детского возраста. В восемнадцать лет она уже считалась взрослой и могла покинуть Германию только по общим правилам.

И британская блокада, и атаки немецких подводных лодок превращали переправу через Ла-Манш в рискованное морское путешествие. И все же Алекс считал, что жить дома в окружении разнузданных солдат еще страшнее, и решил попытать счастья, хотя сердце ныло от одной лишь мысли о предстоящей разлуке с дочерью. Он надеялся отвезти Марианну во Францию и уже оттуда переправить в Англию или же, если получится, найти еще более надежный путь.