Печора

— Протопоп, велел тебе государь наш Алексей Михайлович передать: «Не бойся никого, надейся на меня».

Изумили эти слова протопопа, который уже и сана-то священного был лишен. Только недавно в Успенском соборе срезали протопопу бороду, оборвали, как собаке, волосы на голове, отлучили от церкви, и он проклял отлучивших. Духовная казнь сопровождалась муками физическими. Накинулись на Аввакума церковники, сторонники Никона, избили непокорного протопопа. Трижды терял сознание Аввакум, трижды его холодной водой обливали, на ноги ставили и снова били и таскали по полу… И вдруг тайный палач говорит такое Аввакуму. Глазам и ушам своим не верит Аввакум. Переспрашивает он Башмачкина:

— Что же, так и сказал державный свет наш царь-государь и великий князь?

— Приказано тебе памятовать, что царь-государь всегда к тебе на помощь придет.

Поклонился Аввакум Башмачкину.

— Передай, говорит, батюшке, прославленному царю нашему, что достоин я, окаянный, грехов ради своих темницы суровой, казней лютых. Только просьба одна: пусть позаботится он, святая душа, о чадах моих, о жене моей, о страдающих всея Великия и Малыя и Белыя Руси.

— Передам, передам, — отвечал Дементий шепотом, спускаясь тайным ходом к Москве-реке.

— И вот здесь-то интересно, — продолжал Саша. — Аввакум в «Житии» все время подчеркивает к себе доброе отношение царя. Он говорит, например: «Братию казня, а меня не казня сослали». И такую страшную казнь чинят на глазах у Аввакума. «Лазарю, рассказывает Аввакум, взяли да выковыряли весь язык из горла. Мало крови пошло, а потом и совсем перестало. Он же и стал говорить без языка. Потом велели ему положить правую руку на плаху, по запястье отсекли, и рука, отсеченная, на земле лежа, сложила сама персты по преданию и долго лежала перед всеми: исповедала, бедная, и по смерти знамение спасителево неизменно… Я на третий день сам рукой во рту у Лазаря, рассказывает Аввакум, щупал и гладил — нет языка, а не болит…»

В знак протеста объявил Аввакум голодовку, десять дней не ел, да товарищи велели принимать пищу. А однажды к его темнице подъехал сам царь. Расспрашивал у стражников, как ведет себя протопоп. Посочувствовал, а не зашел к Аввакуму. И протопоп по этому поводу скажет в своем «Житии»: «Жаль ему меня было». — Как же это понять? — спрашиваю я. — Невероятно, — шепчет Оля.

— А разве у Пушкина с царем не так было? — сказал Саша.

— Сравнил!

— Разницы никакой. Поэт только тогда поэт, когда он пророк. А протопоп и есть настоящий ПРОРОК!

— Это мысль! — поддержал я и прочел строки из Пушкина:

И он к устам моим приник
И вырвал грешный мой язык…

И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.

— А что? Сходится.

— Дело не во внешнем, — сказал я. — Аввакум был человеком необыкновенной души… Привыкли считать, что главная особенность Аввакума — неистовость, несгибаемость, а вот Света увидела в нем большую любящую душу. Душу нежную. И в этой нежности великая его сила. Мы прервем чтение сценария. И предоставим слово Светлане. — Я еще не написала свой сценарий и могу только зачитать материалы, которые удалось собрать. «Боярыня Морозова, девичья фамилия Соковнина, родилась в тысяча шестьсот тридцать втором году. В тысяча шестьсот сорок девятом году семнадцатилетняя Феодосья Соковнина была отдана замуж за боярина Глеба Морозова. В тридцать лет боярына овдовела, то есть в тысяча шестьсот шестьдесят втором году. В тысяча шестьсот семьдесят первом году Морозова была арестована, заметьте, в этом же году был казнен Степан Разин».

— А при чем здесь Разин? — спросил Надбавцев Саша. — Какая связь?

— Поясню, — спокойно ответила Света. — Я прочла тут несколько книжек, Мордовцева в том числе, был такой писатель-историк, и нашла интересные факты.

— Какие?

— А такие, что есть прямая связь Морозовой, Разина и даже Никона…

— Например?