Печать мастера

Коста сделал шаг назад и чуть склонился, обозначая поклон-вежливое-согласие-со-словами-собеседника, чтобы было удобнее ухватить скатерть обеими руками. И резко рванул ткань со стола на себя. Вверх взлетело все — подносы, ножи, пиалы, тарелки, остатки еды, палочки изо рта одного ученика, и разметало по столовой быстрее, чем успели перехватить плетениями — хотя ещё миг, и они бы успели запитать узлы силой.

— Ты-ы-ы… — Толстяк встал напротив, утирая лицо и отводя руку для удара — ладонь уже полыхнула силой.

Коста стоял спокойно — Пятый разъяснил ему, что драки, тем более с неоправданным использованием силы запрещены, помимо наказания в карцере, и штрафных, снимут столько баллов, что скатишься даже не на строчку ниже — а на пять-десять.

Ему — всё равно и падать уже некуда, и силу он не применял. Но явно не всё равно тому, кто занимает пятую строчку сверху.

— Тихо! — властный окрик с «привилегированной» части столовой, где за отдельным столом сидели лучшие ученики прозвучал хлестко и резко. — Девятый!

Толстяк медленно, явно борясь с самим собой опускал руку, отведенную для плетения вниз.

Коста помолчал, отряхнулся ещё раз, с удовольствием обрызгав рядом стоящих рядом, и медленно повторил:

— За любую ошибку последует наказание. А если силы не хватает даже на то, чтобы удержать подносы на столе, может… стоит просто… меньше жрать? Это пойдет на пользу… фигуре…

— Девятый! — Третий ученик встал из-за стола и подошел к ним, Толстяк немного склонил голову, подчиняясь. — Использовать силу против… бессильных… в этом нет чести, — произнес он медово.

Коста сжал кулаки.

— Со-ученики, кто хочет проявить участие и помочь соратникам?

С готовностью с мест подскочили сразу четверо учеников, и Семнадцатый в том числе, и наперегонки начали плести — кто-то очищащее, кто-то переносил остатки разбитых тарелок на стол… три мгновения, и Коста остался единственным грязным во всей столовой, а его посуда и грязный поднос валялись под ногами.

Если бы Коста использовал хотя бы половину из этих плетений — был бы мокрым насквозь от пота, и у него ушло бы куча времени. И очищающее он умел плести — мастер Хо учил его, но… как и простые плетения переноса, это было на пределе его сил и ни разу не выходило сразу. Быть грязным лучше, чем быть ещё раз опозоренным.

— Тому, кто не в состоянии сплести даже очищающее не стоит стоять в присутствии тех, у кого круг в несколько раз больше, — укоризненно и преувеличенно заботливо произнес Третий ученик, и взмахнул широким рукавом, командуя всем — «уходим, обед окончен». Ученики послушно встали со своих мест, подносы пронеслись над головой Косты в дальнюю часть, и он остался в столовой совершенно один.

Плетения не выходили, хотя он пробовал трижды, и, перестав пытаться, Коста сходил к слугам, взял ведро, тряпки и начал собирать осколки с пола вручную — «посуду после обеда каждый ученик убирает за собой сам».

***

— Ого-го… — неизменно улыбающийся Пятый стоял прямо над ним. — Сегодня куратор назначил тебя штрафным по уборке?

Коста промычал в ответ что-то невнятное, сунув в рот палец — он порезался осколком пиалы — глиняный кусок чиркнул острым краем.

— Если бы не это… — браслеты ударились друг о друга «дзинь-дзинь», — за миг тут было бы чисто во всем хозяйственном корпусе! — похвалился Пятый. — Ну… за два мига, — поправился он в ответ на скептический взгляд Косты. — Все сияло бы! Чух-чух…и всё! — жестикулировал Пятый руками. — Чух туда, чух — сюда! Отдай… ты порезался, тебе нельзя…

Пятерка отобрал грязную тряпку у Косты, и боднув его в сторону, шлепнулся на колени и начал бестолково тереть по полу, возюкая туда-сюда.

— Чух-чух…чух-чух…чух-чух…чух-чух… — подпевал Пятерка под нос, но грязь не уменьшалась, разводов становилось все больше и больше. Он удивленно посмотрел на пол. — Насколько проще работать плетениями, как люди живут без силы? — выдал он ошеломленно и осекся, глядя на Косту.

— Тряпку стоит опускать в ведро, — выдал Коста спокойно.

— Зачем? — округлил глаза Пятый.

— Чтобы полоскать…

— Зачем? — Глаза Пятого стали ещё больше. — Тряпка станет ещё грязнее…

— Воду в ведре нужно менять…

— Зачем?

— Чтобы была чистой…

— Зачем?

— Чтобы опускать туда тряпку!

— Зачем? Если можно чух-чух, чух-чух плетениями… и чисто?

Коста присел на задницу, удобно скрестил ноги и подпер подбородок, рассматривая Пятого.

— Что? На мне проявились письмена? Что ты меня так рассматриваешь, — Пятерка неуклюже отжал тряпку в ведро — силы в руках совсем не было, не зря его обзывают «сморчком» в классе. Как при такой физической подготовке можно иметь круг выше всех? Настолько высокий, что не состоянии эту силу контролировать и должен носить блокираторы? Этого Коста пока не понял.

— Думаю, — вздохнул Коста. — Сколько ещё ты будешь строить из себя улыбчивого идиота. Правда иногда, твоя стратегия отлично работает, — добавил он, подумав.

Пятый захлопал ресницами в ответ и улыбнулся — самой милой и невинной из своего арсенала улыбок. И — самой бессмысленной.

— Ответа не будет, — констатировал Коста.