Печать мастера. Том 2

Спальня Сина

Вечер казался бесконечно длинным. Пустынного «волчика» вымыли с большим трудом, переодели и пристроили к слугам, Хаади обещал проследить, чтобы тот ничего не натворил до утра. Лекарь вправил руку, выдал мешочек резко пахнущих трав — и на этом лечение окончилось.

Косту клонило в сон, он выполнил вечерний круг медитаций, зарисовал все, что хотел, и клевал носом, собираясь дождаться возвращения господина Фу после очередной — в этом он был уверен совершенно точно — совершенно бесплодной попытки получить аудиенцию Главы Да-арханов.

Мозгоед не разговаривал с ним весь вечер, и даже ужинал отдельно в своей комнате, а после этого вообще куда-то ушел.

Когда господин вернулся, по тому, с каким звуком хлопнула створка в мастерской, Коста сразу определил — «очередной вечер-очередной отказ». Господин опять вернулся ни с чем, и заперся работать.

Поэтому к появлению хмурого менталиста в дверях своей спальни через пять мгновений Коста оказался совершенно не готов.

— Пошли, — скомандовал Дэй коротко.

Господин Фу спал в мастерской, уронив голову на стол, обняв руками один из серых камней. Потому, как спокойно мозгоед усадил спящего главу в коляску, Коста понял, что тот опять уснул не сам — ему «помогли».

Серый камень оказался неожиданно тяжелый — Коста водрузил его обратно на деревянную подставку и повернул, чтобы встал устойчиво. С этими глыбами носились так, как будто они — бесценны.

Главу Нея они, привычно работая вдвоем, перенесли из кресла на кровать — Коста споро откинул верхнее покрывало и расшнуровал застежки халата, стянув его вбок, чтобы господин мог свободно спать. Расправил, полюбовался тончайшим шитьем — распускающиеся пионы, и почти повесил на палку, укрепленную к ширме, как увидел, что из кармана что-то выпало. Белое.

Платок. Платок господина, весь в темных пятнах.

— Не копайся…

Коста сунул платок в карман, закончил расправлять халат и выходил уже из совершенно темной спальни — мозгоед погасил светляки один за другим.

В мастерской они тоже убирались вдвоем — привычно и споро. Раскладывали пергменты и свитки, смахивали пыль. Коста выровнял на столе артефакты, сдвинув в сторону, нефритовую тушницу, и сгреб кисти — помыть и высушить.

Процедура, ставшая ежевечерней, успокивала. Уложить господина. Убраться. Спать. Уложить господина. Убраться. Спать.

Все, как обычно, кроме того, что мозгоед выполнял свою часть работы молчаливо и сосредоточенно. Хотя Коста так и не понял, что такого в мастерской, чего не было дома, чтобы не пускать сюда слуг, кроме… серых камней на поставках.

— Где раб?

— Искупан, пролечен и сыт, — выдал Коста вместо ответа, уверенный, что Хаади способен позаботиться, чтобы за эту ночь один пустынник не причинил никакого урона. — Когда мы вернемся в поместье?

— Надеюсь, что скоро, — ворчливо и тихо отозвался мозгоед. — И, надеюсь, эти несколько дней пройдут тихо, и юный господин не преподнесет новых сюрпризов.

— Почему мне не сказали, что Да-арханы чувствуют эмоции? Тогда, возможно, сюрпризов было бы меньше…

— Да-арханы не чувствуют эмоции, — медленно произнес Дейер. — Способность к считыванию есть у шекков, а род Да-архан может соприкасаться с ними.

— Почему мне не дали информации об этом?

— Потому что встречи с шекками у тебя не было предусмотрено и потому что это — лишнее. Так решил Глава. Времени научить тебя управлять эмоциональными состояниями не было — ты все равно не смог бы подделать или скрыть, что чувствуешь, но нервничал, если бы знал…Это — не полезные знания.

— Я бы мог постараться, — упрямо возразил Коста.

— Постараться? — Одна бровь мозгоеда взлетела вверх. — Постараться, чтобы тебе понравился Клоакис? Тебе сказали, насколько важно заручиться дружбой с наследниками. Сказали? Сказали. Ты — постарался. Сегодня вечером особенно…

Коста сжал губы.

— И у тебя вышло неплохо, — нехотя похвалил мозгоед. — Я и не рассчитывал, что ты найдешь общий язык со Старшим, учитывая ваши ментальные портреты. Хорошо, что подружился хотя бы с Миаллисом, хоть и Младший, но любимый внук Главы — это намного лучше, чем ничего, и намного больше того, на что я рассчитывал, когда давал предварительную оценку Главе, — честно признался менталист.

— А что было в предварительной оценке? — Поинтересовался Коста удивленный неожиданной похвалой донельзя.

— Что тебя рано брать. Что ты не впишешься в общество, и что тебя — не примут, — честно рубанул мозгоед, рассекая воздух ладонью. — Ты… не вписываешься. Как эти камни. Они — не вписываются в мастерскую… хотя там тоже могут быть артефакты внутри… Но ты смотришь прямо и видишь — неотесанный камень, и больше ничего.

Коста изучил глыбы придирчивым взглядом:

— У господина так и не получается? Не выходит?

— Не получается что? — неохотно откликнулся мозгоед, продолжая сортировать свитки в шкатулке на столе — господин Ней любил порядок.

— То, что должно получиться…с этими камнями и замерами…то, из-за чего Глава сидит ночи, никого не допускает в мастерскую…

— Нет, — тихо пробормотал Дэй.