Павел I

20-го же числа. Гатчина.«Граф Пален приказом, объявленным при пароле, <…> снова принят в службу, и по этому случаю <…> просил удостоить принять подобострастное приношение живейшей благодарности и купно всеподданнейшие уверения, что он жизнь свою по гроб посвящает с радостию высочайшей службе и для того пред лицом государя повергает себя к священным стопам его величества» ( Из приказа Павла I от 20 сентября и из письма гр. Палена к Павлу от 1 октября 1797 г. // Лобанов-Ростовский. С. 366–367). – Бывают такие завораживающие хронологические сближения, которые ни по каким системам закономерностей и предсказаний не могут быть отнесены ни к чему иному, кроме как к разряду случайных совпадений. Когда таких совпадений много – начинает казаться, что жизнь – это игра, правила которой становятся известны только внукам проигравшего. – Почему именно в день своего рождения Павел подписал приказ о восстановлении в службе того самого своего подданного, который организует его убийство? – Понятно, почему подписал в день рождения: торжественные дни царской жизни принято ознаменовывать амнистиями. Но почему надо было амнистировать именно Палена?

Граф Пален был отставлен в феврале 1797-го по казусному случаю. Павел дозволил уволенному Платону Зубову ехать за границу на два года. Проезд Зубова через Ригу совпал с местным праздником. Императору донесли, что праздновали явление Зубова. Рижский губернатор Пален был отставлен от службы: «С удивлением уведомился я обо всех подлостях, вами оказанных в проезде князя Зубова чрез Ригу <…>. Павел» ( Рескрипт 26 февраля 1797 // Лобанов-Ростовский. С. 366).

«Пален, непроницаемый, никогда никому не открывавшийся <…>, был создан успевать во всем, что бы он ни предпринял <…>. Это был настоящий глава заговора, предназначенный подать страшный пример всем заговорщикам, настоящим и будущим» ( Ланжерон. С. 132–133).– «Пален был человек крупный, широкоплечий, с высоким лбом и открытою, приветливою, добродушною физиономиею. Очень умный и самобытный, он в своих речах проявлял большую тонкость, шутливость и добродушие <…>. Он был воплощением прямоты, жизнерадостности и беззаботности» ( Ливен. С. 180–181). «Он охотно делал добро, охотно смягчал, когда мог, строгие повеления государя, но делал вид, будто исполнял их безжалостно» ( Коцебу. С. 292). – «Когда Палену приходилось иногда слышать не совсем умеренную критику действий императора, он, обыкновенно, останавливал говоривших словами: „Messieurs! Jean-foutre qui parle, brave homme qui agit! <Господа! Разбездельник тот, кто только говорит; молодец – дело делает!>“ ( Саблуков. С. 50)

Однажды наш несостоявшийся Наполеон или, быть может, несбывшийся Павел Второй – полковник Павел Пестель, один из главных революционеров 1825 года, – рассказывал своему другу о том, как году в 1817-м «стояли они с корпусом в Митаве, где Пестель познакомился с 80-летним Паленом <…>. Полюбив Пестеля, старик бывал с ним откровенен и, заметя у него зародыш революционных идей, однажды ему сказал: – Послушайте, молодой человек! Ежели вы собираетесь что-то предпринять, собрав для дела тайное общество, – это глупость. Ибо когда вас двенадцать человек, без сомнений, двенадцатый окажется предателем. У меня опыт, и я изведал людей и свет!» ( Лорер. С.69)

7 ноября

ВСЕПАМЯТНЫЙ ДЕНЬ ВОСШЕСТВИЯ НА ПРЕСТОЛ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ИМПЕРАТОРА ПАВЛА ПЕРВОГО

«Двор уехал из Гатчины 4 ноября и провел в Царском Селе 5 ноября, годовщину апоплексического удара, предшествовавшего смерти Екатерины II <…>. Это был последний день траура» ( Головина. С. 199–200). – «Император вернулся в Петербург 6-го. Он оставил Гатчину с сожалением: эта усадьба, своеручно им обустроенная, действительно прекрасна, но дурная осенняя погода заставила думать о Петербурге» ( Ростопчин. С. 184).– «Возвратясь в город, двор принял совершенно иной образ жизни, чем в прошлом году. Апартаменты их величеств, как частные, так и предназначенные для приема, были переделаны. Театр Эрмитажа, куда при Екатерине II допускалось только избранное общество, был открыт для всех, кто по своему чину был принят при дворе, а также для офицеров гвардии. Пышная свита сопровождала туда императора и его семейство» ( Головина. С. 200).