Паук в янтаре

Мой рассказ заставил лекаря задуматься. Пробормотав себе под нос что-то неразборчивое на иренийском, он потянулся к сумке и извлек один из флаконов с зельем. Тягучая зеленая капля упала на поврежденную кожу убитой, и жидкость зашипела, покрывая рану белой пеной. Мельком оценив результат, ирениец потянулся за скальпелем и, сделав надрез на запястье мертвой женщины, выдавил несколько капель густой крови в крохотную пробирку и приступил к исследованию.

– Дурной сон, да? – ядовито поинтересовался Паук. – Просто дурной сон?

Я пожала плечами. Два часа назад у меня не было причин считать подсмотренную сцену чем-то действительно заслуживающим внимания главного дознавателя, а лишний раз заговаривать с ним после вчерашнего не хотелось.

Раздраженно фыркнув, Паук отвернулся.

– Янитта права, – отложив в сторону пробирки, нарушил молчание ирениец. – Все произошло приблизительно полтора часа назад. Более того, кровь слишком разжижена. Возможно, когда она упала в воду, она все-таки была еще жива. И, – он обвел взглядом нас с Пауком, – убитая была беременна. Третий или четвертый месяц.

– Внебрачный ребенок? Обманутая любовница? – предположил главный дознаватель и сам же покачал головой. Простой и понятный мотив мало вписывался в составленный нами образ менталиста-убийцы, не первый год орудовавшего в Веньятте.

Ирениец потянулся к шнуровке платья, чтобы продолжить анализ. Неожиданно его пальцы замерли над телом женщины. Он осторожно подцепил мокрые края лифа и оголил высокую грудь с крохотными съежившимися темными сосками.

Лекарь сдавленно кашлянул, привлекая наше внимание. Я почувствовала, что мужчине было не по себе. Ирениец, видевший за годы работы немало убитых тел – изрубленных, разодранных, изъеденных червями и рыбами, – сейчас казался неподдельно взволнованным.

Изнутри плотный лиф оказался почти полностью пропитан кровью. Паук помог лекарю освободить женщину от верха платья, и нашим взглядам открылись множественные неглубокие порезы, рассекавшие грудь убитой. Порезы, складывавшиеся в четкие, явственно различимые слова.

«Мое сердце бьется для тебя».

– Это… – Ирениец сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь вновь обрести самообладание. – Надпись была сделана по живому.

Я провела затянутыми в перчатку пальцами по тонким буквам, и мокрый алый след, протянувшийся от порезов, словно перечеркнул страшную надпись. Незнакомка – леди Марисса – говорила своему спутнику именно эти слова: «Ты же знаешь: мое сердце бьется лишь для тебя». Мое сердце…

Мысль, чудовищная и безумная, внезапно вспыхнула в голове. Я обернулась к лекарю.

– Мастер, вы говорили, она умерла не более полутора часов назад и была еще жива, когда упала в холодную воду? – спросила я, стараясь сдержать охватившее меня волнение.

– Это так, – подтвердил ирениец. – Но какое…

Он вдруг осекся. Посмотрел на меня, на сцепленные в замок руки в толстых перчатках. Если бы жертва осталась жива, мне хватило бы нескольких секунд, чтобы считать ее последние воспоминания. Но благодаря холодной воде в канале, даже сейчас, через полтора часа после смерти, ее мозг сохранился практически нетронутым. По счастью, даже удар торонном, пробивший щеку, скорее всего, прошел наискось.

Странная надпись на груди убитой больше походила на призыв к действию, нежели на предсмертное послание, и это подстегнуло мой интерес. Если убийца сам оставлял подобную подсказку, нужно было сделать все возможное, чтобы увидеть, что именно он желал показать… мне. Отчего-то я не сомневалась, что неведомый менталист прекрасно знал, с кем имеет дело. Мог предсказать, что рядом с телом леди Мариссы окажется другой человек с ментальными способностями. Человек, способный к тому же собрать достаточное количество сырой магической энергии, чтобы запустить остановившееся сердце.

Похоже, представление, разыгранное передо мной сегодня утром, оказалось намного серьезнее и сложнее, чем я могла предположить.

Ирениец нахмурился, его пальцы, обхватившие скальпель, побелели. Я чувствовала: он понял, что я хотела сделать. Это было жестоко, трудно и имело не так много шансов на успех, но другого выбора у нас попросту не было.

– Да, – наконец сказал он. – Да, это возможно.

Паук непонимающе перевел взгляд с иренийца на меня. Я мысленно вздохнула, собираясь с силами. Объяснения не обещали быть легкими.

– Господин главный дознаватель, мне нужно ваше разрешение заново запустить сердце убитой.

В желто-карих глазах явственно читалось недоверие.

– Думаешь, что сможешь вернуть ее к жизни? – Паук поморщился, указывая на рваную рану. – Вот так, с дырой в черепе?

– Нет, – я покачала головой, – она в любом случае не выживет. Мне нужно оживить тело буквально на пару секунд, чтобы успеть отследить ментальный след и увидеть ее глазами убийцу.

Я не отводила от Паука спокойного взгляда, ожидая решения. Главный дознаватель посмотрел на меня со странным интересом.

– Как ты собираешься это сделать?