Пациент

Меня отпустили всего неделю назад. Я ничего не слышала ни о Люке, ни о предстоявшем процессе. Лиззи на связь не выходила.

Нейтан взял меня за подбородок и не спеша поцеловал; его хватка причиняла боль, даже поцелуи казались болезненными. Он не спрашивал, почему мы стали спать раздельно. Я собиралась поговорить с ним об этом, но не смогла — все его мысли занимала карьера.

— Для меня это большая честь. — Голос Нейтана впервые за несколько дней звучал бодро, его настроение улучшилось.

Он считал эту поездку подтверждением скорого повышения. На следующий день после предварительных встреч в Лондоне он вылетал ранним рейсом в Прагу. Он проснулся ни свет ни заря, прибрал на кухне и поставил на стол розы. Букет фрезий исчез после моего возвращения, как ошибка ребенка в домашнем задании, которую его заставили стереть.

— Роджер сказал, что сегодня полиция собирается посетить клинику, — сообщила я, попробовав свой кофе. — Они будут копаться во всех моих бумагах и проверять мои дела.

— Ты говорила, что тут тебе не о чем беспокоиться, так что и не волнуйся. — В этих словах была торопливая логика вечно спешащего школьного учителя. Возможно, он даже не сознавал, как пренебрежительно они прозвучали. — Займись чем-нибудь.

— Пока я под залогом, мне запрещено выходить за пределы ближайших окрестностей.

Нейтан оглядел кухню.

— Тогда убери в доме.

— Я это уже сделала.

— Сделай еще раз. — Он словно велел ученику переписать сочинение, в котором обнаружилось слишком много недочетов.

Я наблюдала, как он укладывал сумку в машину и устраивался за рулем поудобней. Он с нетерпением предвкушал поездку и ради такого случая даже надел серый галстук. Его глаза горели от возбуждения, которое казалось почти сексуальным. Было понятно, что он стремился поскорее убраться отсюда. Я задумалась, едет ли с ними Сара и позволит ли он себе с ней переспать теперь, но пришла к выводу, что вряд ли. Если не что-то другое, так честолюбие уж точно остановит его на полпути. Да и Саймон там будет.

Нейтан отъехал, даже не оглянувшись. Я повернулась, чтобы уйти, и услышала очередь щелчков: мужчина средних лет стоял рядом со своим автомобилем, направив телефон на мое лицо. Ощутив дурноту, я закрыла за собой калитку.

Я начала со спальни: собрала носки Нейтана, вытерла пыль, пропылесосила, до блеска отполировала старую древесину комода и шкафа. Когда я закончила, комната выглядела безупречно. Теперь это была только его спальня, а не наша общая.

Позже я собиралась отнести наверх всю свою одежду. Поправляя занавески, я заметила Викторию, срезавшую цветы в своем саду. Она вернулась! Я рывком распахнула окно:

— Ты уже дома!

— Ненадолго. — Она улыбнулась. На ней было пальто, в руках охапка душистого горошка. — Это для тебя! Я как раз собиралась зайти.

— Не уходи! — Я с грохотом сбежала по лестнице, пронеслась через гостиную, больно стукнувшись ступней о стул, который был сдвинут со своего обычного места под моим письменным столом, отперла заднюю дверь, распахнула ее и поспешила в сад. Виктория протянула мне цветы через забор.

— Мои любимые. Спасибо, Ви! — Мои глаза наполнились слезами.

— Прости, что меня не было рядом, когда ты особенно во мне нуждалась. Ты как, в порядке?

— Нормально. — Стандартный ответ, который дают даже умирающие пациенты. Честно говоря, я так давно не была в порядке, что уже забыла, как оно бывает. — Ты все равно не могла бы меня навещать, да и времени прошло не так уж много. — Это было правдой, хотя совсем недавно срок моего заключения казался мне бесконечным.

— Приходи ко мне прямо сейчас, кофе готов.

Я вернулась в дом и оставила цветы в раковине. Выходя, я закрыла за собой калитку, а Виктория одновременно открыла свою, но тот же самый репортер успел выскочить из машины и снова защелкать телефоном. Виктория втащила меня к себе прямо у него перед носом. Вблизи я заметила, что ее волосы еще больше поседели. Она похудела и выглядела уставшей — как яркая птица, сбросившая оперение.

— А ты похудела, Ви. — Я обняла ее.

— Всегда мечтала это услышать!

— Как дела у Глэдис?

— Не слишком хорошо. Сегодня днем я улетаю в Нью-Йорк. За последние две недели ей стало хуже, и мне нужно быть рядом.

— Ох, извини.

— Не стоит, мы ведь давно уже готовы к тому, что произойдет. — Ее глаза блеснули, когда она оглядела меня. — Ты, как всегда, великолепна. Бог знает, как тебе это удается. Ну и как там, в темнице?

— Пустая маленькая камера. Они, наверное, все одинаковые.

Мы вошли в дом и проследовали в гостиную. Когда я была здесь в последний раз, снаружи гремел гром, а внутрь ворвалась полиция. Сегодня двери в сад были открыты, и комнату наполнял солнечный свет.

— Присаживайся. — Виктория похлопала по дивану, заваленному бархатными подушками разных цветов, яркими, как драгоценные камни. — Я принесу кофе. Мне рассказали кое-какие новости.

— Кто?

— Эбби! — крикнула она из кухни. — Когда забирала меня с вокзала сегодня утром.

Виктория появилась снова и вручила мне теплую кружку. Ореховый аромат кофе наполнил комнату.

— Итак, — подруга предостерегающе посмотрела на меня, — услышать это будет тяжело.

— Говори.