Патриций

– Ага, – согласился Вахтанг, – видэшь ли, дэнги ему нэ нада, глаз падавай! Сваих ему мало!

– Что же делать? Как Ютфорда вызволить? – Ластения смахнула с ресниц слезы.

Грузины печально загудели, не зная, что и предложить. Они сочувствовали своим новогодним друзьям и переживали, что ничем не могут помочь. Сократ молча сидел на стуле в углу, глядя на собственные руки.

– Гэнацвалэ, – Вахтанг присел рядом с толстяком, – пайдем в рэсторан, там мэста болше, думать лэгче. Сядэм спакойно, все рэшим, а то здэсь дышат нэчем, мислэй нэт, галава савсем пустой. Пайдэм, дарагой, – он помог Сократу подняться на ноги, – пайдэм, нэ пэрэживай, вэрнем тэбэ сина, или я нэ Вахтанг! Пусть падавится этот падлэц сваими глазами! Пайдэм, дарагой.

В ресторанный зал пустовал. Вахтанг с усатым парнем быстро сдвинули пару столов и поспешили к стойке делать заказ. Когда принесли вино и закуски, пожилой грузин с печальными глазами поднялся, чтобы сказать тост:

– Дарагие друзья, ми встрэтились савсэм нэдавно, но для нас генацвалэ Сократ стал как брат, и клянусь магилой маих прэдков, зэмля загарится пад нагами шакала, укравшего его сина, и нэ будэт нам пакоя, пока ми нэ паможем его беде! За тэбэ, дарагой, за тваих замэчатэльных друзэй, за тваего малчика, пусть поскорее вэрнется и пусть всэгда на тэбэ будет пахож!

Сократ встал с бокалом вина в руке.

– Спасибо вам, друзья, – вздохнул он, – даже не думал, что встречу здесь таких людей, как вы. Мы с друзьями никогда вас не забудем. Знаю, вы искренне хотите нам помочь, но, к сожалению, это не в ваших силах, мой мальчик очень и очень далеко…

– Ми с табой паедэм!

– Это невозможно, – грустно улыбнулся толстяк. – Не волнуйтесь, мы сами справимся. Когда же все уладиться, я обязательно дам вам знать.

Наспех перекусив, Алмон, Дэн и Анаис поднялись в номер за вещами.

– Вазми, дарагой, – сказал вдруг Вахтанг, протягивая Сократу пачку денег, – купи малэнькому падарки.

– Да ты что! Не надо! Перестань! – в растерянности замахал руками толстяк.

– Бэри, – полезли в карманы все остальные, и на стол перед Сократом посыпались денежные купюры, – бэри, от всэх от нас!

– Что вы? Зачем вы? – беспомощно хлопал ресницами Сократ. – Мне не надо!

– Нэ памешает! – Вахтанг рассовал купюры по карманам Сократа. – Кто знает, может ми родствэнниками станэм, я тэбэ адрэс аставлю, приезжай с сином, с сэстрой пазнакомишься! Са всэми друзьями приезжай, ми рады будэм!

– Сократ! – в дверях стояла Анаис с щенком на руках, за нею высился Алмон с грудой конфет и фруктов – трофеев Ютфорда. – Идем, пора.

– Да, верно, нам пора, – толстяк поднялся из-за стола. – Прощайте, друзья.

– Пачэму пращай? Да встрэчи! Пайдэм, ми вас праводим!

Компания высыпала на свежий морозный воздух и направилась в глубь улиц. Народ переговаривался между собой, а Терра разглядывала здания в поисках излучения площадки Вихря.

– Сюда, – кивнула она на потрепанный двухэтажный дом с облезлой штукатуркой и кое-где заколоченными окнами.

Толпа вошла внутрь, вся лестничная площадка заполнилась людьми и Терр-Розе едва выкроила место для созидания Вихря.

Прощались друг с другом до тех пор, пока королева не поторопила:

– Скорее, можем упустить Вихрь!

Друзья, один за другим, шагнули в синий конус и через мгновение исчезли, будто растворились в воздухе, а на полу осталась горсть голубоватого песка. Вахтанг покачал головой и с грустью произнес:

– Как жалко, кагда исчэзают такие замэчательные люди!

* * *

Палач тихонько постучал в дверь цвета темного вишневого дерева и с трудом проглотил комок, застрявший в пересохшем горле.

– Заходи, – раздался спокойный приглушенный голос.

Набрав в легкие побольше воздуха, Палач приоткрыл дверь и шагнул через порог. У неярко горящего камина стоял Патриций и длинным, причудливо отлитым прутом помешивал угли.

– Проходи, чего стоишь? – произнес он, не оборачиваясь. – Случилось что?

– Да, нет… вернее, да… – промямлил молодой человек.

Нерешительно потоптавшись за спиной Владыки, он присел на край кресла, подальше от Георга. Красноватые отблески пламени освещали картины в драгоценных рамах, огонь искрился на вазах и в глазах толстого мраморного ангела, стоявшего в углу, отчего глаза скульптуры казались живыми и злобными. Хоть ангел и не вписывался в тщательно выстроенный интерьер этой залы, Патриций его не убирал и, бывало, разговаривал с ним, не желая, впрочем, услышать ответ из мраморных уст.

– В чем же тогда дело? – Повелитель отложил прут, выпрямляясь во весь рост, он был облачен в тонкую домашнюю одежду темно-красного цвета.

– Даже и не знаю, как вам сказать, – Палач пристально рассматривал картины на стенах.

– Говори, как есть, – Патриций подошел к ангелу и провел рукой по кудрявым каменным волосам.

Палач набрал в легкие побольше воздуха и с отчаянием выпалил:

– Повелитель, я прошу руки вашей дочери!

Пальцы Патриция замерли на мраморной голове, Палач приготовился к самому худшему… но ничего не происходило, Патриций по-прежнему стоял к нему спиной. Если б Палач мог видеть его лицо, он бы с удивлением обнаружил, что Повелитель улыбается.