Патриоты

Диковский становился то рыбаком, то он присоединялся к пограничному отряду, уходящему в дозор, и даже конвоировал нарушителей границы, то на торговом корабле грузил мешки с овсом, балки. А решив принять участие в кампании по обмену комсомольских билетов, объехал 12 пограничных застав, преодолев почти

500 километров. Зато все, о чем рассказывал Диковский, он знал не понаслышке. Все, как правило, видел своими глазами или сам испытал. Отсюда драгоценное ощущение достоверности. К ней писатель упорно стремился, добывая материал «не как созерцатель с блокнотом в руках, а как активный участник происходящего». Это ощущение активного соучастия в происходящем не покидает и читателей произведений Диковского.

Но прежде чем стать журналистом, писателем, Диковский успел перепробовать не меньше десятка самых разных профессий. И каждая обогатила его немалым жизненным опытом. Хорошей школой жизни стала для него и военная служба. Диковский проходил ее в одном из полков Особой Дальневосточной армии. Он видел армию в мирных условиях и в боевых, во время конфликта на КВЖД в 1929 году. Вспоминая впоследствии эти годы, Диковский писал: «Тогда я уже почувствовал, что основной моей темой на много лет вперед станет Красная Армия, с которой я сжился и полюбил». В предгрозовой атмосфере того времени военно-патриотическая тема приобретала особую важность и значение. Нужны были книги, помогающие готовить подрастающее поколение к грядущим суровым испытаниям. Диковский это хорошо сознавал и сумел сдружить читателей с героями своих небольших, иногда размером до полулиста, иногда совсем коротеньких, «пятиминутных,– по выражению самого автора,– и компактных, как обойма», но всегда остросюжетных рассказов, впечатляюще раскрывающих величие подвига простого советского человека.

И вот вместе с героями Диковского мы входим в чукотские яранги, в Уссурийскую тайгу, поднимаемся на палубу сторожевого катера «Смелый», охраняющего наши воды от браконьеров, приезжаем на дальневосточные пограничные заставы, чьи порядки, быт, обычаи писатель превосходно изучил. Тут люди живут по совсем особым законам, всегда начеку, всегда настороже, готовые в любую минуту встретить опасность лицом к лицу. По множеству едва уловимых, им одним известных и понятных примет они умеют вовремя обнаружить нарушителя границы, пуститься за ним вдогонку.

Но сколько раз бывало, что не скрипела под каблуком ветка, не всегда шелестела трава или стуком камней отмечался путь опытного диверсанта. «Бывают, – предупреждал Диковский, – переходы границы бесследные, как бег на хвое, как прыжок в воду». И высокое искусство несущих пограничную службу состоит в том, чтобы отыскать след бесследного перехода, как отыскивал его младший командир Акентьев со своей умной и верной помощницей овчаркой

Зандой («Наша Занда»), а в экстремальных обстоятельствах мобилизовать все свои духовные и физические силы и выйти победителем, как сумел одержать победу в тяжелейшем многокилометровом преследовании нарушителя границы боец Гусятников («Погоня»), Особо хочется сказать о мастерстве Диковского-художника.

Сухую будничную информацию из стенной газеты о подвиге бойца

Гусятникова, удивившую писателя «протокольной плотностью описания», он, скрупулезно воскрешая подробности, развернул в волнующий рассказ, так что мы наглядно представляем себе весь драматизм и напряженность происходящих событий. Всего три газетные строчки: «12 декабря товарищ Гусятников Г. М., пулеметчик и член ВКП(б), при условии мороза и без наличия сапог, задержал нарушителя госграницы». А как много мы узнали, увидели, поняли, когда с помощью бойцов-старослужащих писатель «расшифровал»

короткую информацию и не просто расшифровал, – пропустил через свое сердце.

В рассказе «На острове Анна» Диковский использовал сходный прием: советские зимовщики, от имени которых ведется повествование, никогда в глаза не видели своего предшественника – первого начальника зимовки унтер-офицера Новоселова. Но они по крупицам восстанавливают историю его жизни на острове и, восхищаясь мужеством этого человека, его твердостью, честностью, верностью слову, верностью долгу, с любовью рассказывают о нем, расстрелянном здесь, на этом голом острове, белогвардейцами. А гидролог

Вера Михайловна, знавшая о Новоселове не больше ее товарищей, нарисовала даже его портрет, изобразив Новоселова таким, каким он ей виделся, – большим, светлоглазым, лобастым, потому что только таким и мог быть пренебрегающий опасностью, дерзкий, неуступчивый начальник острова Анна.