Пасынки судьбы

— Да, да, конечно. Я так и сказал жене перед уходом: «Еду встречать девочку-телеграммочку». — Профессор хитро усмехнулся: — Так и буду теперь тебя называть: «Моя девочка-телеграммочка». Ну, с приездом в Монтре, крошка Марианна.

— Надеюсь, своим опозданием я не доставила вам хлопот?

— О чем ты говоришь! Просто я беспокоился, что из-за похорон ты не сможешь заранее купить билеты и поездка получится утомительной.

— Нет, я нисколько не устала.

— Твой отец, по-моему, пастор? В Дорсете, если мне не изменяет память?

— Да.

— Дорсет — райский уголок. Значит, ездила на похороны? Надеюсь, не близкий родственник?

— Тетя в Ирландии.

— А, в Ирландии.

Когда он говорил, то пристально смотрел на меня, норовил заглянуть в глаза. На губах, над бородкой играла дежурная улыбочка.

— Я не знаю человека, которому бы не понравился Монтре, — сообщил он, когда машина тронулась. — Девочки, которые живут у нас с женой, для нас как дочери. Еще никто не жаловался.

Мы ехали берегом какого-то огромного водоема, который профессор назвал «Lac Leman»[39]. Вокруг возвышались заснеженные вершины Альп.

— Беспокойная страна эта Ирландия. Все обошлось без происшествий?

— Да, без всяких происшествий.

Через открытые ворота машина подъехала к дому с железными балкончиками и распахнутыми деревянными ставнями на окнах. Веранда с широкими сосновыми дверьми тянулась по всему фасаду.

— Жервеза! — позвал профессор, заглядывая в прихожую, а я осталась стоять на улице с вещами. Привычным жестом он наклонил голову и слегка вытянул шею, прислушиваясь к тому, что говорила ему жена.

— Вам звонили, — сообщила ему какая-то долговязая девица в очках.

— Спасибо, Цинтия.

С улицы казалось, что прихожая разрисована яркими красками, однако, войдя, я увидела, что это развешанные по стенам рисунки многочисленных воспитанниц, собранные четой Гибб-Бэчелор за многие годы; на одной картинке был изображен берег озера, на другой — горная вершина, а на третьей, висевшей над лестницей, — замок с птицами.

— Здравствуй, Марианна. — Передо мной, как из-под земли, выросла миссис Гибб-Бэчелор, полная, живая дамочка, ростом гораздо ниже своего супруга. Одета она была очень изящно, в разные оттенки лилового цвета, черные с проседью волосы завиты. — Пойдем со мной, Марианна.

С этими словами она повернулась и повела меня в комнату, откуда только что вышла.

— Пожалуйста, садись, — сказала она, сама села за стол, а мне указала на стул. Стулья здесь были такие же, как в прихожей и на веранде: жесткие, но в чехлах. Заметила я также, что пол был везде голый, только кое-где положены плетеные циновки. — Рада видеть тебя в Монтре, — затараторила с гнусавым шотландским выговором миссис Гибб-Бэчелор. — Мы с мужем боготворим искусство, а в остальном живем, как здесь принято. Занятия языком проводятся ежедневно нашей приятельницей мадемуазель Флоранс, мой муж будет читать вам курс истории Швейцарии и отдельных кантонов. Режим необременительный, однако хочу предупредить: день у нас начинается рано, и с мадемуазель Флоранс воспитанницы обязаны говорить только по-французски. Спасибо, у меня все.

Я встала и в свою очередь поблагодарила миссис Гибб-Бэчелор.

— Вторая девочка из твоей школы… — Миссис Гибб-Бэчелор стала перебирать лежавшие на столе бумаги.

— Агнес Бронтенби.

— Да-да, Агнес Бронтенби. Совершенно верно. Агнес — прелестное создание. Кроме вас, к нам в этом году приехали Мейвис и Цинтия. — Миссис Гибб-Бэчелор помолчала. — Ты совершенно здорова, Марианна?

— Как будто бы да.

— Ты ужасно маленькая, но пусть это тебя не смущает: лучше быть крошечной, чем большой и нескладной.

Я сказала, что привыкла к своему миниатюрному росту, но миссис Гибб-Бэчелор пропустила мои слова мимо ушей:

— В маленьком росте нет ничего болезненного, Марианна. Скажи, зубки у тебя в порядке? Вот и отлично. Мама, надо думать, говорила тебе, что не подобает иметь искусственные зубы.

— Нет, ничего такого она мне, кажется, не говорила.

— Вот как? — Миссис Гибб-Бэчелор опять помолчала, а затем, склонив голову набок, заметила: — Видишь ли, тут, в Монтре, мы живем по старинке, современные нравы нам не по нутру. Я ясно выражаюсь, Марианна?

— Да, вполне, миссис Гибб-Бэчелор.

— Вот и прекрасно. Жить ты будешь в одной комнате с Мейвис. У нее небольшая сыпь, но она не заразная, уверяю тебя. У нас тебе будет хорошо, Марианна. Еще никто из девочек никогда не жаловался.

— Я знаю, профессор говорил мне.

— Вы, я вижу, с профессором уже нашли общий язык. Вот и отлично.

Следуя за миссис Гибб-Бэчелор, я поднялась со своими вещами наверх. Мы пересекли площадку, также увешанную рисунками, и вошли в маленькую, напоминавшую келью комнатку с двумя кроватями, одна из которых была не застелена. Миссис Гибб-Бэчелор кивнула головой в сторону высокого окна с тюлевыми занавесками, опустила шпингалет и широко распахнула оконные створки; под нами в сумерках лежало Lac Leman, мерцали огни Монтре, а над головой возвышались заснеженные вершины Альп.

— Один из лучших видов Швейцарии, — заявила миссис Гибб-Бэчелор, с чем и удалилась.