Пассажиры

Добравшись наконец до спальни, она помедлила на пороге, чтобы окинуть Бена взглядом. Он сидел на краю кровати, обхватив голову руками. Перед ней был уже не сильный, несгибаемый человек, в которого Клер влюбилась. Она больше не видела в нем дюжего атлета ростом в шесть футов и три дюйма, с грудью колесом, преуспевшего в спорте, за которого она болела из-за боковой линии во время его соревнований по триатлону. Перед ней был напуганный, уязвимый мальчишка, застрявший в сломленном теле мужчины, отчаянно нуждающийся в ее ободрении. Но она не могла дать ему того, чего он вожделел.

Вместо того Клер устроилась с Беном рядышком, обняв его одной рукой за плечи. Он положил ее другую руку на свою и поднес ко рту, чтобы поцеловать. Его пальцы были холодны как лед, так что она сплела с ними свои.

Со своего места Клер видела гостевую спальню, которая со временем станет детской. Вот только ни у него, ни у нее не хватило отваги хотя бы помыслить об освобождении ее от старых книг, компакт-дисков и тренажеров, а уж тем паче о ее декоре. Они уже делали эту ошибку прежде. На следующий день после сборки детской кроватки у Клер началось кровотечение, перечеркнувшее их мечты. Теперь же, даже не желая признаться в этом друг другу, они ждали, когда же этого ребенка украдут у них, как всех предыдущих. Каждый день, пока он оставался в ней, казался чудом.

– Все будет в порядке, – утешительно произнесла Клер, склоняя голову, чтобы прижаться виском к голове Бена. – Ты и я, мы пройдем через это вместе.

– Но утверждать это со стопроцентной уверенностью ты не можешь, так ведь?

– Быть уверенным на сто процентов нельзя ни в чем; уж кому-кому, а нам-то с тобой это известно куда лучше, чем большинству. Но, несмотря на все, через что мы прошли, мы никогда не теряли друг друга, так ведь? Так с чего же ты взял, что я позволю этому случиться теперь? Ты ведь моя ДНК-пара, забыл? Мы созданы друг для друга.

– Хотел бы я тебе верить, но ты же слышала диагноз… Это неизбежно.

– Твой хирург сказал, что это может случиться через год или через двадцать лет. А если повезет, то и дольше.

– А может на следующей неделе. Или завтра. Или даже сегодня. А то и через пару минут.

– Бен…

– Почему эта дрянь не могла обождать с появлением, когда мне стукнет восемьдесят, когда я проживу свое и увижу, как наш малыш повзрослеет? Тогда было бы без разницы… Почему это случилось со мной сейчас?

– Это происходит не только с тобой, это происходит с нами.

– Ну, ты меня прости, но это не ты ходишь с аневризмой в башке.

Будто ставил здоровье Клер ей в укор.

– Так нечестно.

– Я и сам знаю… Извини.

Минуло три часа с тех пор, как прозвучал диагноз специалиста из оксфордской больницы Джона Рэдклиффа, последовавший за вереницей анализов, включая МРТ-сканирование, КТ-сканирование и ангиографию. Под конец в артерию впрыснули контрастное вещество, и отброшенная им тень открыла то, что и подозревал хирург, – аневризму, погребенную в недрах мозга Бена. При размере в семь миллиметров она находилась на дальнем конце диапазона, а ее расположение означало, что риск повреждения мозга, или апоплексии, настолько велик, что она неоперабельна.

Теперь, вернувшись домой, они сидели на кровати рука в руке, пока Клер кляла себя за то, что не обращала внимания на недавние перемены в поведении мужа. Он начал забывать важные для него вещи, вроде дня рождения сестры и назначенной встречи с клиентом в отеле неподалеку. Однажды утром она застала его торопливо доедающим миску хлопьев, и пришлось напомнить, что сегодня суббота, а он по выходным не работает.

Во всей этой забывчивости Клер винила перегрузки на работе и тревогу, сможет ли она доносить ребенка полный срок. И лишь когда обнаружила в бардачке его автомобиля горсть пустых пакетов от нурофена, Бен признался, что его все чаще и чаще донимают головные боли.

– Мне нужна передышка, – сказал он, поднимаясь на ноги.

– Куда ты?

– В парк.

– Можно с тобой?

– Спасибо, но я хочу побыть в одиночестве.

Именно что в одиночестве Клер чувствовала себя следующие три месяца. Хотя муж и жена продолжали вести повседневную жизнь как ни в чем не бывало, между ними разверзлась пропасть, перебросить мост через которую в одиночку ей было не по силам. Вместо того Клер сразу заделывала новые трещины, пытаясь ободрить Бена, даже когда тот утратил интерес к супружеским обязанностям и роли будущего папы. Ветхий дом, купленный год назад, до сих пор порядком нуждался в ремонте, так что она взяла управление проектом на себя в чаянии закончить до появления ребенка на свет.

И в конце концов больше не могла держать язык за зубами.

– Знаешь, где я была весь день? – бросила Клер однажды, влетев в спальню. – Нет, конечно, не знаешь, потому что был слишком занят, лежа здесь во мраке и жалея себя. Я была в больнице, напуганная до усрачки, что теряю ребенка.

– Что стряслось? – Бен выпрямился.

– О, теперь тебя проняло!.. У меня начались судороги на работе и обнаружились кровянистые выделения, вот я и ринулась в неотложку. Ты бы знал, если б потрудился отвечать на звонки.