Пассажир из Франкфурта

Они обменялись словами приветствия и радости, частично на немецком, частично на английском языке. Немецкий леди Матильды был немного неправильным, Шарлотта же прекрасно говорила и по-немецки, и по-английски, правда с сильным гортанным акцентом, а иногда в ее речи вдруг слышался американский акцент. Да, подумала леди Матильда, она и впрямь необычайно отвратительна. На мгновение она ощутила к ней нежность, словно бы отзвук детской дружбы, но тут же вспомнила, что вообще-то Шарлотта была очень противной девчонкой. Никто ее не любил, и леди Матильда тоже. Но воспоминания о далеких школьных днях сами по себе вызывают нежные чувства. Как к ней относилась сама Шарлотта, леди Матильда не знала, но помнила, что та определенно, как раньше выражались, к ней подлизывалась. Может быть, в мечтах она представляла себя гостьей в замке английского герцога. Отец леди Матильды, хоть и обладал весьма похвальной родословной, был одним из беднейших герцогов Англии и сохранить свое поместье смог только благодаря богатой супруге, с которой он обходился с чрезвычайной учтивостью и которая никогда не упускала случая ему досадить. Леди Матильде повезло: она была его дочерью от второго брака. Ее собственная мать была исключительно приятной женщиной, а также прекрасной актрисой, которой удавалось играть роль герцогини гораздо успешнее, чем это сделала бы любая настоящая герцогиня.

Они обменялись воспоминаниями о прошедших днях, о дерзких проделках над учителями, о счастливых и неудачных замужествах своих одноклассниц. Матильда несколько раз упомянула о некоторых брачных союзах и семьях, сведения о которых почерпнула в альманахе:

– Право же, для Эльзы это был ужасный брак. Он ведь из пармских Бурбонов, я не ошибаюсь? Ну что ж, известно, к чему это приводит. Весьма неудачно.

Принесли восхитительный кофе, слоеные пирожные и чудесные булочки со сливочным кремом.

– Я не должна даже прикасаться ко всему этому! – жалобно сказала леди Матильда. – Нет, правда! У меня такой строгий доктор! Он сказал, что здесь, на водах, я обязательно должна соблюдать режим. Но в конце-то концов, сегодня ведь праздник? Возвращение юности! Да, вот что я хотела тебе сказать. Мой внучатый племянник, он недавно к тебе приезжал, я забыла, как зовут ту девушку, которая его сюда привезла, графиня… Кажется, на букву З… Нет, не могу припомнить.

– Графиня Рената Зерковски.

– Вот-вот, именно так. По-моему, весьма очаровательная молодая особа. И она его к тебе привезла, что очень мило с ее стороны. Ты знаешь, он под таким впечатлением – и от твоих прекрасных вещей, и от того, как ты живешь, и от всех тех чудес, которых он про тебя наслушался. Он говорил, что у тебя есть целое движение этих, ах, я не знаю, как правильно сказать. Да, плеяда молодежи. Золотой, прекрасной молодежи. Они тебя окружают. Они тебя боготворят. Какая у тебя, должно быть, удивительная жизнь! Нет, я бы так не смогла, мне приходится жить очень тихо. Ревматоидный артрит. А также финансовые проблемы. Трудно содержать фамильный дом. Ведь ты же знаешь, какие у нас в Англии проблемы с налогами.

– Я помню твоего племянника. Он был мил, очень мил. В дипломатической службе, как я понимаю?

– О да. Но знаешь, мне кажется, что его способности не получают должного признания. Нет, сам-то он не жалуется, но ощущение такое, как бы это сказать, что его оценивают не так, как он того заслуживает. Эти люди, что управляют теперь этой службой, что они собой представляют?

– Канальи! – воскликнула Большая Шарлотта.

– Интеллектуалы без знания жизни. Пятьдесят лет назад все было бы по-другому, но теперь его карьера не так хороша, как должна была быть. Я даже тебе скажу, конечно, это между нами: ему не доверяют. Ты знаешь, его подозревают в бунтарских, революционных наклонностях. И все же нужно понимать, какие возможности мог бы иметь человек с передовыми идеями.

– Ты имеешь в виду, что он, как это вы говорите в Англии, не сочувствует истеблишменту?

– Тише, тише, мы не должны говорить такие вещи. Во всяком случае, я, – добавила леди Матильда.

– Ты меня заинтриговала, – сказала Шарлотта.

Матильда Клекхитон вздохнула:

– Если хочешь, отнеси это на счет привязанности старой родственницы. Стэффи всегда был моим любимчиком. У него есть обаяние и ум. И кроме того, я думаю, что у него есть свои идеи. Он смотрит в будущее, которое должно во многом отличаться от того, что мы имеем на сегодняшний день. Наша страна, увы, политически в очень плохом состоянии. Стэффорд, по-моему, остался под сильным впечатлением от того, что ты ему говорила и показывала. Насколько я понимаю, ты очень много сделала для развития музыкальной культуры. Да, мне кажется, нам совершенно необходим идеал сверхрасы.

– Сверхраса должна быть и может быть. У Адольфа Гитлера была правильная мысль, – заявила Шарлотта. – Сам по себе он был совершенным ничтожеством, но в характере его чувствовался артистизм. Кроме того, у него, несомненно, был талант вождя.

– Да. Именно вождь нам и нужен.