Пассажир из Франкфурта

– Я очень надеюсь, – смущенно сказала Эми, – я хочу сказать, что… Прошло так много времени. У людей сейчас короткая память. Правда, я очень надеюсь, что она вас вспомнит.

– Конечно, вспомнит, – ответила леди Матильда. – Невозможно забыть тех, с кем был знаком, когда тебе было от десяти до двадцати лет. Они навсегда остаются в памяти. Ты помнишь, какие они носили шляпы и как они смеялись, помнишь их недостатки, достоинства и все остальное. А вот тех, с кем я встречалась, скажем, лет двадцать назад, я никак не могу вспомнить даже при встрече. О да, меня-то она вспомнит, и вообще все, что было в Лозанне. Ну ладно, пойди отправь это письмо, а мне надо кое-чем заняться.

Она взяла альманах, вернулась в постель и внимательно изучила те статьи, которые могли бы позднее пригодиться, – некоторые факты о семейном родстве и разные прочие сведения: кто на ком женился, кто где живет, какие несчастья кого постигли. Нет, леди Матильда вовсе не рассчитывала найти в этом альманахе упоминание о той женщине, о которой она думала, но эта женщина здесь жила, специально приехала сюда, чтобы поселиться в замке, который когда-то принадлежал аристократам, и она переняла принятое здесь уважительное и подобострастное отношение к людям из хороших семей. Сама она на знатное происхождение, даже подпорченное бедностью, совершенно не претендовала, ей пришлось ворочать деньгами, океанами денег, невероятным количеством денег.

Леди Матильда Клекхитон вовсе не сомневалась, что уж ее-то, дочь восьмого герцога, непременно пригласят на какую-нибудь вечеринку и, может быть, угостят кофе и вкуснейшими сливочными пирожными.

III

Проехав пятнадцать миль до замка, леди Матильда Клекхитон вступила в одну из огромных гостиных. Одежда ее была тщательно продуманной, хоть Эми ее и не одобрила. Эми редко давала советы, но ей так хотелось, чтобы ее патронесса преуспевала во всем, что бы ни затевала, что на этот раз она осмелилась выразить слабый протест.

– Вам не кажется, что это ваше красное платье немного подпорчено? Понимаете, вот тут, в подмышках, и еще, знаете, оно лоснится в двух-трех местах…

– Знаю, моя дорогая, знаю. Это поношенное платье, но все-таки оно от Пату. Оно старое, но ужасно дорого стоило. Я ведь не пытаюсь выглядеть богато или экстравагантно. Я – обедневшая женщина из благородной семьи. Те, кому еще нет пятидесяти, несомненно, смотрели бы на меня с презрением. Но владелица замка уже давно живет в таком месте, где богатые томятся в ожидании обеда, а хозяйка терпеливо ждет, когда появится опоздавшая потрепанная старуха безукоризненного происхождения. Семейные традиции – это такая вещь, от которой так просто не избавишься. Они в тебе живут, даже если переехать в другое место и поменять соседей. Кстати, в моем чемодане ты найдешь боа из перьев.

– Вы собираетесь надеть боа из перьев?

– Совершенно верно. Страусовое боа.

– О боже, ему ведь уже столько лет!

– Да, но я его очень аккуратно хранила. Вот увидишь, Шарлотта поймет, что это значит. Она подумает, что дама из одного из лучших семейств Англии настолько обеднела, что вынуждена носить свои старые платья, которые хранила много лет. А еще я надену свою котиковую шубу. Она немного поношена, но в свое время была великолепна.

Нарядившись таким образом, она отправилась в путь, Эми сопровождала ее в качестве опрятно, но неярко одетой помощницы.

Матильда Клекхитон была готова к тому, что увидит. Кит, как говорил Стэффорд, огромный кит, тошнотворная старуха в окружении картин баснословной ценности. С некоторым трудом она поднялась с похожего на трон кресла, которое могло бы украсить сцену, изображающую замок какого-нибудь величественного принца из Средневековья и даже более давних времен.

– Матильда!

– Шарлотта!

– Ах, сколько лет прошло… Даже не верится!