Паспорт предателя

Потом Себольд изучил азбуку Морзе и шифр. Но это было не так просто, как кажется на первый взгляд. Немцам не повезло с их кодами в прошлую войну, и они не забыли этого. Новый шифр в том виде, в каком его передали Себольду, слишком сложен, чтобы приводить его здесь. Но некоторые характерные черты общей схемы могут дать представление, как хитроумно он задуман. Прежде всего следовало взять основное число 20. К этому прибавлять число, в основу которого была положена дата отправки телеграммы. Если, скажем, Себольд послал телеграмму 28 марта, он прибавлял 3 к основному 20, ибо март — третий месяц года. В итоге у него получалось 23. К этому числу он должен прибавить 28 — число, указывающее на тот день в марте, когда была послана телеграмма. Таким образом, окончательная цифра будет 51. Она-то и будет служить ключом к шифру на сегодняшний день, т. е. в данном случае на 28 марта.

Затем следовало взять экземпляр определенной книги и раскрыть ее на странице, номер которой соответствует шифру сегодняшнего дня; в данном примере это будет страница 51. Далее последую новые расчеты, чрезвычайно сложные, в основном построенные на частоте чередования известных букв, появляющихся в известных строчках на известной странице книги. Вы видите, таким образом, что шифр меняется каждый день. Вы видите также, что даже если кто-нибудь уловит основную идею, он все-таки будет блуждать в потемках, пока не узнает, какая книга применяется в качестве ключа.

К концу ноября, когда Себольд прошел уже более половины курса, он все еще мог сообщить консульству в Кельне немногим больше того, что узнал в самом начале. Ему не удалось также ничего проведать о жильцах пансиона Гут и студентах школы шпионов.

В конце января Себольду сказали, что курс обучения закончен. Он приехал в Берлин, где беседовал с Гасснером, который вручил ему билет на американский пароход «Вашингтон», отходивший 30 января из Генуи в Нью-Йорк, и четыре микропленки. Он не имел ни малейшего понятия о содержании этих пленок. Даже сейчас, став уже винтиком в гитлеровской шпионской машине, Себольд, тем не менее, попрежнему пребывал все в том же неведении о характере и подробностях своего назначения.

Загадка частично разрешилась, когда Гасснер объяснил:

— Все эти микропленки ничем не отличаются одна от другой. Вы раздадите их четырем разным людям.

Затем Себольду велели запомнить четыре имени и адреса. Во главе списка находилось имя Дюкена, о котором Себольду уже приходилось слышать. Дюкен был немецким шпионом в прошлую войну. Тот был один из самых коварных и изобретательных негодяев современности. Красивый бур пятидесяти с лишним лет, Дюкен, как это знал Себольд, слыл отчаянным субъектом, готовым итти на все во имя своей ненависти к Англии.

— Дюкен — наш агент в Нью-Йорке, — сказали Себольду. — Вы получите от него инструкции. Это адрес на Уолл-стрит — контора, которая служит для него ширмой.

Второе имя в списке ничего не говорило Себольду. То было имя Лили Штейн, занимавшей квартиру на 54-й Восточной улице в Нью-Йорке.

— Лили Штейн, — объяснили Себольду, — натурщица. У нее есть ценные связи с некоторыми руководящими работниками на заводах Детройта.

Третьим значилось имя принявшего американское гражданство немца Германа Ланга. Он жил в Лонг-Айленде и работал мастером на заводе авиаприцелов Нордена в Бруклине, где применялось одно из самых важных секретных изобретений американского военного производства.

Четвертую микропленку следовало передать служащему на заводе «Сперри Жироскоп Компани» в Бруклине, где изготовлялась большая часть авиаприцелов Соединенных Штатов. Человек этот, по имени Эверетт-Минстер Редер, был инженером-конструктором завода.

Себольд известил обо всем этом атташе при американском консульстве и отбыл в Геную. В Нью-Йорк он прибыл 8 февраля 1940 года. Агенты ФСБ по канатной лестнице поднялись на борт парохода. Один из них сказал Себольду пароль, и человек, который стал теперь главным козырем контршпионажа дяди Сэма, передал им пленки. Ему велели прямо с пристани направиться в Йорквилл, немецкий квартал Нью-Йорка в верхней части Ист-Сайда, и ждать там, пока агенты ФСБ не встретятся с ним под покровом ночной темноты. Гувер стал осторожен. Он опасался, как бы это Дюкен не начал слоняться вокруг места стоянки «Вашингтона» исключительно для того, чтобы посмотреть, куда и с кем пойдет Себольд.

Наконец, увеличили микропленки. Все они, как и говорили Себольду, оказались одинаковыми. Письма к Дюкену и его трем помощникам были на немецком языке. Позвали переводчика и прочли следующее: