Пасквиль для Пушкина А. С.

Геккерн взял лист и прочитал его снова, Гагарин его ожидал.

– Готово? – спросил его актуариус, когда тот прочитал.

Геккерн сомневался в содержимом шутке пасквиля. Но затея ему еще больше нравилась, удивленный ловкости юноши, он передал ему лист.

– Барон, я прошу помочь мне, – с улыбкой подьячий обратился к напарнику, – вот два листа, заполните их, и мы уладимся к вечерней почте. Часть я снесу завтра утром. Весь Петербург будет гоготать над поэтом и над его женушкой, она вмиг забудет нашего Дантеса!

Геккерн с азартом кинулся переписывать сочинение Гагарина на чистые листы. Вскоре письма были подписаны для каждого адресата. Было мнение, что канцелярист сам и выдумал эту забаву с печатью, так ловко у него получалось придумывать, что тут же создавалось впечатление, что он с Идалией Полетикой заодно. Но шутка – светской львицы, и зачастую клеветница не задумывалась о последствиях своей игры в «влюбленных». Для нее сам факт измены и удар по высокомерию, как казалось ей, Пушкину был совершен. Для ее сестрицы видеть воздыхателя не впервой, ей это даже льстило. Однако, получив 4 ноября, клеветническое письмо, Полетика была изумлена, и, посовещавшись об этом с мужем, они оба, гадая и зная почерк Геккерна, пришли к выводу, что пасквиль писал именно он. Идалия Григорьевна была озадачена. Многие из аристократии, кто получил пасквиль, гадали, чьих рук это дело. На адрес Пушкина также пришло это письмо, и за этим также последовала цепь судьбоносных связей, закончившихся происшествием у Черной речки в городе Петербурге.

Поэт Пушкин тут же отреагировал на увлечение его женой Дантеса, вызвав письмом его на дуэль, и только благодаря его другу Соллогубу дуэль отменили. Утихомирили поэта, подытожив венчанием сестры его жены Екатерины Николаевны с Дантесом. Вечером 4 ноября Пушкин зашел в дом к своему товарищу Владимиру, чиновнику по русской дипломатии, их партнерские связи исходили из департамента Российской Империи. Они познакомились еще после возвращения Пушкина из Михайловского. Соллогуб был в некотором роде редактор отношений между поэтом и царем. И в трудную минуту в удовлетворительной ситуации Александр Сергеевич часто прибегал к его советам. Но в этот день он был решительно настроен. Слухи о том, что Дантес тайно делает знаки внимания его жене, подтвердились случаем. К тому же его негодование росло еще больше с тем, что служащие лица при государе робко замечали об изменах их жен с царем. Конечно, слухи были никакими доводами не поддержанными. Но и не спешившими быть незаметными. В этой очереди никак не хотел быть писатель. Вопреки своему здравому смыслу отнюдь не считал, что это невозможно по отношению к его жене. Однако с объездами-переездами лишь отодвигал он эту мысль. Предел, однако, настал.

В комнате, где родился и вырос чиновник, было светло, дневной свет шел через арочные окна, но уже вечером комнату освещала круговая люстра из подсвечников под потолком в колбах, за освещением которой следила прислуга. Пушкину нравилась такая обстановка, напоминая чем-то обширность Вселенной, он также со временем планировал такую обстановку после того, как уладит дела в Москве. Чаадаев, его друг, предложил поселиться ему вскоре там со своей семьей, и в 1840 году Александр Сергеевич планировал быть поближе туда, где бы он продолжал мысль о «Полтаве», написанной в 1828 году, где главной сюжетной линией было бы жизнеописание Петра I и память о двадцатилетней войне России со Швецией.

Соллогуб решил не приглашать поэта в свой кабинет, там после неудачной перекладки камина в комнате присутствовал запах гари, что прогнало бы рогоносца, сам хозяин ни с кем туда не заходил, это были его личные апартаменты, как комната личного отдыха.

– Не стоит, дорогой Александр Сергеевич, – Владимир Соллогуб был младше Пушкина, но его манера уже была требовательна к самосознанию, – это провокация со стороны Дантеса, он разжигает политическую инициативу, не более.

Он сам разжег свечи на камине, стоявшие в ряд. Пришел служитель, проконтролировал затухавшее пламя огня. Однако кто и мог содействовать сейчас вздорному драматургу, так это сдержанный, но привыкший к бреду лиц великих и выполнению их затей.

– Мне нужно стреляться, – нервничал Пушкин и сказал так, когда истопник-служитель покинул комнату, Соллогуб впервые посчитал, что серьезные романтические отношения с детьми ему заводить еще рано.

«Снова?!» – задумался Соллогуб.

– Помилуйте, Александр Сергеевич, в который раз мне известно о ваших свойствах таким образом прибегать к таким наказаниям, – Соллогуб понял, что от него требуется, ему нужно было отговорить поэта от затеи, столь опасной для карьеры.

Пушкин глядел на него, у него не было слов от негодования.

– Ну, сделаете выстрел, раз-два, потом развод? – Соллогуб был прямолинеен.

Иногда поэт не понимал ход его мыслей, что чем-то отрезвляло Пушкина от своих тяжелых мыслей.

«Причем тут развод?..» – формулировал слова Пушкин.