Пасхет

От его успокаивающих поглаживаний тут же стало спокойней. Словно, я наконец-то изолирована от окружающего мира в своем маленьком уютном мирке.

— Что произошло?

— Разбор полетов. Успокоительные до вечера не принимайте. Уже дала. Пусть лучше поспит или еще поплачет. Это не страшно и даже полезно. Я задержу Улима и Лелю на некоторое время. Надеюсь, хоть мои слова смогут их вразумить.

Сомневалась я в ее плане. Более шестнадцати часов бесед не особо на них повлияли.

— Не уходите пока. Нам с Алессандрой еще предстоит побеседовать. Возможно, и с Вами, господин Горисеч.

Женщина наметила вежливую улыбку на лице и вернулась в кабинет.

***

— Итак, господа. Будем по-плохому. Знаете, что это? — доктор помахала планшетом.

Вопрос явно был риторическим.

— Заявка на лишение опекунства. Мой вывод такой: услышала я от Алессандры далеко не все. И это «не все» очень не дает мне покоя, — она внимательно наблюдала за реакцией четы, отслеживая маркеры поведения. — Учитывая, что полгода она вполне спокойно и даже успешно жила со старшим братом, я могу оформить протокол хоть сейчас и отдать ему опекунство. Данные у него хорошие. Удивительно, что суд сразу не вынес вердикт в его пользу. Особенно после того, что случилось по Вашей прихоти, господин Раш, и по Вашей, госпожа Мьюнг. Оба отличились.

— Но Вы не можете. Ей нужны оба родителя, — возразила Леля. — Это же самые обычные разногласия с подростком. Из-за такого не лишают родительских прав.

Доктор на это спокойно приподняла брови и посмотрела в сторону мужчины.

— А Вы как считаете?

Улим не сразу понял, что обращаются к нему. Он сидел с отрешенным и задумчивым видом.

— Прошу прощения?

— Вы что-то скрываете? — перефразировала доктор.

— Нет. Конечно, нет, — ответил мужчина, глядя на нее честными глазами.

Женщина чуть склонила голову и строго поджала губы.

— Госпожа Мьюнг, не могли бы Вы выйти на несколько минут? Я позову Вас.

Улим побледнел и посмотрел с надеждой на жену.

— Зачем? — удивилась Леля.

— Хочу поговорить с каждым из вас наедине.

— Л-ладно. Я пока побеседую с Сандрой. Может, мы помиримся, — она вышла, неуверенно оборачиваясь на мужа.

После того как дверь закрылась, доктор в упор уставилась на мужчину.

— Сами все расскажете? Или мне перебирать варианты и читать вас? — поинтересовалась она строгим тоном.

— О чем рассказать? — Улим мотнул головой и сел ровнее на мягком диване.

— Обычно в таких ситуациях речь о сексуальном насилии или… Я могу не продолжать список, — кивнула себе женщина.

— Вы ошибаетесь.

— Теперь уверена, что нет. Или Вы полагаете, слово «доктор» перед моим именем стоит просто так?

— При чем здесь Ваше имя?

— Спрошу последний раз, господин Раш: Вы сами все расскажете или мне прибегнуть к соответствующим мерам? Впрочем, не придется. Ваша дочь сейчас достаточно нестабильна, чтобы я без проблем узнала все подробности от нее самой.

— Нет никаких подробностей, — раздраженно бросил мужчина. — Я отношусь к своей дочери так, как и положено отцу. Не выдумывайте обо мне невесть что.

— Ясно. Пройдем, — она поманила мужчину к выходу, намереваясь провести беседу с Шурой.

***

Меня позвали для приватной беседы. На этот раз за дверью остались родители, а не я.

— Вы успели помириться с мамой? — поинтересовалась доктор, когда мы присели.

Я в недоумении моргнула.

Когда бы мы успели? Мама вышла за пару минут до того, как меня снова уволокли в кабинет. Отец даже не глянул в мою сторону, когда выходил. Так что мне лишь оставалось гадать, что тут происходит.

Благо, относительно успела успокоиться рядом с Аском. Спазмы еще донимали, но заикалась теперь куда реже.

— Значит, нет, — женщина вздохнула с явным сожалением. — Я задам пару вопросов, и от твоих ответов многое в дальнейшем зависит. В особенности степень моего доверия к твоим словам. Ты понимаешь?

— Д-да, — кивнула я и опустила взгляд.

— Отец когда-нибудь поднимал на тебя руку? — ее тон стал мягче и вкрадчивей.

— Один единственный раз. Думаю, это было заслуженно. Мы тогда здорово поссорились. Мне следовало промолчать.

— Я знакома с этой историей. Обычно он как-то иначе выражает агрессию?

— Отчитывает за проступок. Кричит куда реже, чем мама. Если точнее, то крайне редко. Может наказать, если значительно провинюсь.

— Ты можешь привести пример проступка и наказания?

— Эм… хорошо, — я попыталась вспомнить что-то из старых событий. Но в голову, как назло, лезли всякие глупости. — Например, когда прогуляла урок балета, на меня накричали и заперли на три дня в комнате. Выпускали лишь на занятия с репетиторами и в ванную. Но мама еду приносила, и планшет не отбирали. Мне нужно было готовиться к сольфеджио и пению. Если честно, я ненавидела все эти принудительные бесполезные репетиторства. Но родители же хотели как лучше?

— Ты им говорила, что не хочешь?

— Наверное, пару раз. Было стыдно за лень. Поэтому предпочитала молчать.

— Твой папа принуждал тебя к чему-либо еще?

Я отвела взгляд, вспоминая.

— Учиться детей и так принуждают. Думаю, Вы не это имели ввиду. С этим проблем никогда не было, — я пожала плечами. — Получается, что нет.

— А к половой близости?