Пасхальные яйца

Олег Валерьянович поселился в их доме, как в отставку вышел, считай, около двадцати лет назад. Так вот, охальник, при живой еще тогда жене попытался соседку в подъезде прижать и облапать, да не обломилось ему, не на ту напал. Потом неделю с синяком под глазом ходил, как уж перед супругой вывернулся — неизвестно. Да если б он и культурно к ней подкатил, все равно получил бы от ворот поворот. Таисия Владимировна из всех грехов смертных наиглавнейшим считала, когда семью кто разрушает. Может, потому, что у самой мужа увели. Своего Василия Прокопьича она безусловно корила за измену, но со снисхождением: мужчины, они все неустойчивые, какая вертихвостка захочет, любого отобьет у законной жены. А вот Лариску-разлучницу, помирать будет, не простит. Сколько лет прошло, а до сих пор обидно — сама, можно сказать, их свела. Лариска, когда ее в мягкий перевели, напарницей с ней ездила, тогда и познакомила Таисия Владимировна свою товарку с Василием Прокопьичем. Он в вагонном депо слесарил, по соседству с их резервом проводников, частенько и в рейс провожал и встречал, как тут не познакомить.

У проводников в ту пору да и сейчас, наверное, считалось большой удачей в мягкий вагон попасть. И народу в мягком поменьше, и народ сам побогаче, пощедрее, одни чаевые солидную прибавку к зарплате давали. Но вот что касается соблазнов по сексуальной линии, тогда, правда, и слова такого не знали, а называлось это по-матерному или, если по-интеллигентному, «оказаться слабой на передок», то искушения такие в дальних рейсах случались нередко, особенно когда на Ташкент ездили. Чучмеки из мягких вагонов всегда при больших деньгах, коньячком угостить проводницу или шампанским — для них не проблема, да еще духи дорогие подарят, а то, бесстыдники, и нижнее белье. Лариска однажды хвалилась перед ней таким «сувениром» — бюстгальтером заграничным. Весь прозрачный, с кружевами, ничего похожего у нас и в помине не было. Тогда все женщины лифчики носили одинаковые — хлопчатобумажные, белые или голубые, а фасоном, как две детские панамки.

Еще ездили в мягких генералы, большие начальники из штатских да артисты. Генералы тоже любили деньгами насорить и до женского пола были охочи, начальники те вели себя тихо, карьеру боялись испортить, ну, а артисты, хоть и не шибко денежный народ, но уж такими соловьями разливались, не каждая устоит. О проводницах, что греха таить, слава идет, как о бабах податливых, с той же Лариской, к примеру, поякшался пассажир, а тень на всю профессию. А Таисия Владимировна двадцать лет с гаком проводницей оттрубила и ни разу ничего себе такого не позволила. Ни в замужестве, ни после.

Да, верность своему Васеньке при всех соблазнительных обстоятельствах свято блюла, а он черной неблагодарностью отплатил. Правда, спутался он с Лариской уже после гибели Павлика, ее ненаглядного сыночка единственного. Утонул мальчишечка, когда ему тринадцать только-только исполнилось. В пионерском лагере они в поход ходили и на привале у какой-то речки стали с моста сигать. Дружки-то «солдатиком» прыгали, а Павлик, он боевой был, заводилистый, «ласточкой» сиганул. А там свая оказалась, под водой неприметная. Он об нее головкой ударился, сознание потерял и захлебнулся. А ребятки, несмышленыши еще, когда прибило Павлика к бережку, откачать его не смогли. Пионервожатую-студентку судили потом за халатность, их с отцом вызывали как потерпевших, только умоляла она судью девчонку простить и не калечить ей судьбу, а сыночка все равно не вернешь.

Так и остались они вдвоем с Василь Прокопьичем. Теперь она понимает, надо было ей тогда еще родить ребеночка, уж тот бы привязал мужа накрепко. Да только смущение брало, как в сорок пять лет рожать, считай, старуха уже, тем более подружки по бригаде, когда намекнула о таком тайном желании, в один голос отсоветовали. В позднем возрасте, толковали ей, если зачнешь дитя, оно с отклонениями внутренних органов может родиться, почек там или печени, а чаще с пороком сердца, а то и просто уродом. Откуда все это женщины взяли, неизвестно, однако напугали ее крепко, и она больше о ребеночке не помышляла. Потом уж много лет спустя соседка Вера Даниловна в случайном разговоре обронила, что ее самою мать в пятидесятилетнем возрасте на свет произвела, и в ихней деревне такие случаи не в редкость были. Только ведь в те годы давние по десять-пятнадцать детей рожали. Опять же воздух деревенский не то, что в Москве. Тут живешь и не ведаешь, что организм твой давно уже отравлен — и машин вон сколько развелось, и труба эта от ТЭЦ дымит круглосуточно, а скверик был неподалеку от их дома, так его срубили под те же гаражи. Несмотря на возмущение общественности. И она свою подпись под протестующим письмом ставила. Да только и раньше с простым народом не шибко-то считались, а теперь и подавно…

Чудно все-таки у человека голова устроена! Стала Таисия Владимировна о пропавшем коте думать, а мысли вон куда повернули.

2

И на восьмой день кот не вернулся. Тут уж Таисия Владимировна начала тревожиться по-настоящему.