Пасьянс Даймонда

Японка проворно поднялась по короткой лестнице к арочному входу, словно «Альберт-Холл» являлся ее домом. Она была в дорогой европейской одежде: шелковом бежевом пиджаке и прекрасно сшитых темно-коричневых брюках. К очкам в золотой оправе была прикреплена длинная цепочка.

Когда они вошли в здание, Наоми так сильно сжимала руку Питера, что грозила прервать кровообращение. Японка повернула направо и повела их по опоясывающему зал главному коридору. Вместе с ними шагали другие люди, в основном молодые, по виду студенты. Но у Даймонда не сложилось впечатление, что готовится концерт классической или поп-музыки. Он не знал, что ставили в «Альберт-Холле» на этой неделе. Дурная голова, выругал он себя. Надо было спросить в телецентре.

Провожатая подвела их к двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен» и постучала костяшками пальцев. Даймонд опасался вести Наоми в замкнутое пространство и повернулся к японке:

– Вы можете объяснить, в чем дело?

– Извините, не вправе, – ответила та.

– Кто вы? Я даже не знаю вашего имени.

– Никто. Не берите меня в расчет.

– Вы хорошо говорите по-английски.

– Это единственная причина, почему я здесь.

Дверь открыл крепкий молодой японец в спортивном костюме. Женщина поклонилась ему. Парень ответил коротким кивком скорее Даймонду, чем их провожатой, обнаружив при этом на темени пучок волос. И что-то произнес по-японски.

– Пожалуйста, проходите, – перевела женщина и отступила в сторону.

Их окутал приторный цветочный аромат. Он исходил от волос молодого японца. Это был запах камелии, отметил Даймонд, вспомнив, что чем-то похожим, но не настолько пахучим, душилась иногда Стефани. Обстановка мало напоминала место, где Наоми могла обрести дом, но, кажется, не грозила опасностью. Питер и девочка шагнули через порог.

Их глазам предстало совершенно неожиданное зрелище: пара огромных ягодиц, почти голых, если не считать врезавшейся в промежность повязки. Трудно объяснить причину, но в современном западном обществе не принято восхищаться толстой задницей. Она может являться предметом насмешек – вот это корма! – или в положительном смысле дополнительным полезным весом во время схватки в регби или перетягивания каната. Эта же задница явно стремилась к высочайшим вершинам человеческого опыта. Пугала своей монументальностью, как памятник принцу Альберту на противоположной стороне улицы.

Неподвижная, нежно-золотистая, гладкая, как дорожный знак, могучая, подобно двум поставленным бок о бок бочкам, доминирующая в центре комнаты, а также по всем ее сторонам. Тело владельца скрывалось где-то за ней за исключением части ступней в носках и голых лодыжек. Человек согнулся в позе, в которой наверняка было больно стоять.

С высоты роста Наоми открывшаяся картина могла по своему величию соперничать с горой Фудзияма.

Даймонд вспомнил сюжет в теленовостях пару дней назад. Открылся японский фестиваль, где основным зрелищем было соревнование японских борцов. У этого спорта здесь имелось много поклонников.

– Сумо? – спросил он.

Только что пригласивший их войти человек кивнул.

Питер редко смотрел соревнования, но ему нравился вид спорта, в котором тренироваться значило заглатывать как можно больше пищи, а само состязание длилось не более пятнадцати секунд.

Задница дернулась к полу и с удивительным проворством переменила позу, а ее хозяин, не обращая внимания на гостей, поднял правую ногу до уровня плеча, а затем с силой стукнул об пол.

– Шико, – проговорила японка. – Чтобы отогнать злых духов и соперника.

– Скажите ему, что тут нет никаких соперников, – попросил Питер.

Владелец задницы повторил шико левой ногой. Горы плоти завершили движения и, поколыхавшись, застыли. Запах камелии усилился – борец, видимо, пользовался тем же ароматизатором.

– У меня сложилось впечатление, что нас сюда позвали по ошибке, – заявил Даймонд.

Потрясенный, что кто-то осмелился заговорить в то время, как тренировка не закончена, человек в спортивном костюме предостерегающе поднял руку. Борец снова одарил их панорамным видом своей задницы, склонившись так низко, что голова оказалась между коленями. Он был в набедренной повязке, которую на состязания надевают сумотори только высшего уровня. Навязанная близость с чудовищным кострецом выводила Питера из себя. Он не осмеливался представить, какое впечатление открывшаяся картина производит на ребенка. Комната была немаленькой, наверное, артистическая уборная какой-нибудь звезды. Но вместив борца сумо и две напомаженные камелией головы, показалась малюсенькой. Даймонд обернулся, чтобы проверить, с ними ли по-прежнему японка. Та стояла за порогом, стараясь быть незаметной.

– Вы уверены, что привели нас куда следует?

Она кивнула, приложив палец к губам.