Паштет

Когда-то давно, в детстве, в зоопарке Паштета поразил огромный ворон. На фоне обычных серых городских обитательниц помоек, примелькавшихся глазу, зоопарковый ворон выглядел своего рода птичьим исполином, превосходившим, как показалось Паштету тогда, обычных ворон в несколько раз.

И этот филин отличался от своих собратьев из мира живых, как тот ворон. Он был огромен, с человеческий рост, с мощными крыльями, с ярко-желтым клювом, в броне из отливавших на лунном свете перьев. Не смотря на приличное расстояние и слабый свет, Паштет четко видел каждую деталь, и не удивлялся этому. Иной мир, иные законы.

Деланно не обращая внимания на Паштета, филин начал обустраивать что-то вроде лежки или ямы в грунте. Нагребая мощными лапами землю, филин легко вытащил на поверхность топор, обычный старый топор, только ржавый. Придавив левой лапой топорище, филин небрежно выбил искры когтем правой.

- А металл-то говно, - подумал Паштет. Филин возмущенно растопырил пестрые перья, подпрыгнул, раздалось несколько глухих ударов.

- Смотри, птица Филин, иногда чтобы рыбку съесть, придется и на елку сесть - предостерег нового гостя попаданец.

Филин повернул свою голову набок на 120 градусов, еще раз оценил Паштета и потом легко, с места ушел в полет, не обращая внимания на призывные жесты совершенно по-женски беспомощно топчущейся на месте альва - гвэльфки.

В вырытой ямке остался лежать топор, почему-то несколько кирпичей и пара пятилитровых бутылей с водой. Что-то это значило и Паше надо было угадать - что именно. Пока же он только сообразил с некоторым опозданием - к чему был скелет на острове. Надо же, просто все, а ведь только сейчас дошло!

Генеральный Скотин Скотиныч сдох потому, что был жадным и приземленным дураком, рабом своего узкого умишки. Оттого он и в бизнесе, ясен пень, залетел, что не мог быстро поменять свое мировосприятие, когда ситуация изменилась. Ведь говорили же, что дела у фирмы пошли под гору и все может гавкнуться с громом и молниями. Неспроста скоробогач кинулся в портал, видно, решил так спасаться от краха. Захватив привычные доллары в ад кромешный начала войны. И кому он грозил пистолетиком? Его окружал хаос, ничто, могущее обрести форму лишь под воздействием сильной и спокойной воли. Может ли пуля убить ничто? Нет. А ничто, обретшая форму худших кошмаров, могла убить человека легко. Убить и обглодать, чтобы вновь раствориться в хаосе. Здесь, в этом мире, из ничего можно словом сделать все, но удержать созданное можно было лишь волей, свободной от эмоций и страхов.

Тяжелые нагрузки при выползании из болота вышибли из Паштета все основные эмоции, а спирт парадоксальным образом мобилизовал ум. Но скоро и усталость станет запредельной, и организм сожжет весь спирт. Не стоит медлить, сейчас Паштет ощущал себя гордо летящим самолетом в баках которого, однако, плещутся жалкие остатки топлива.

Сделал пару шагов, услышал сзади умоляющее:

- Ва Арн Аратор! Эльва ар гайе! Нанд киармэ ол!

Это озадачило. Страстная, выданная залпом речь явно была на другом языке, раньше ночной гость говорил совсем иначе, тут даже звучание изменилось. Явно просил, зараза, да еще звонким женским голосом о чем - то. И - что странно - униженно это все прозвучало, умоляюще.

- Нихьт ферштеен, сагиб! - сказал сущую правду Паштет. И продублировал тут же по-венгерски: Нем тудом, баратом!

Гвельфка упала на колени. Протянула руки совершенно понятным жестом.

- Нин ойале ран теннойо сильмэ! Дагнир йвалме Вала ва Валие энга вана умбар!

- Чего тебе надобно? - задумался Паштет. Мелькнула мысль, что придуряется ночной морок, время тянет, ловушка это - и Паша подумал эту мысль.

Словно уловив суть, альв отчаянно замотал башкой, так что взметнулись серебристые локоны и косички и попытался дернуться в сторону Паштета. И не получилось - словно об стенку ударился, отшвырнуло обратно.

- Не понял я твою тарабарщину! Но, походу, тебя там замкнуло, да еще и перевертыш ты теперь, голубчик... И на кой черт ты мне сдался - тоже непонятно.

Паштет задумался и в такт его мыслям в темноте прорезались светящиеся буквы давно прочитанного лиммерика:

- Нашли на заводе Бадаева,

Неизвестный дневник Чаадаева.

Что ни слово - то "ять", ничего не понять.

И девать неизвестно куда его...

Альв притих, испуганно таращась угольками глаз на волшебное чудо.

- Обмен, - мысленно обратился Паштет к альве. Я верну все как было раньше, а ты будешь мне помогать, пока я не найду выход. И сейчас покажешь мне дорогу к цели. Найду выход - отпущу". Альва довольно кокетливо поправила прическу, но потом обреченно кивнула. Паштет сначала совершенно немузыкально завопил: "Всё как прежде пока, всё бежит по камням"и завершил фразой: "Летс ми спик фром май харт".

Гвельфка, вновь начавшая суетливо шарить по себе руками, более не интересовала Паштета совершенно, он думал о другом. Значит, пора идти.

- Метта нин! - воскликнул ночной гость.