Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник)

Негостеприимные слова, но, пожалуй, оправданные обстоятельствами наших предыдущих встреч, которые никак нельзя было назвать приятными.

— Я пришел повидать… э… Стэнли.

— О?

— Он хотел, чтобы я провел этот день с ним.

— Неужели? — сказала она, и в ее тоне прозвучало удивление тем, что она явно сочла странным и даже извращенным вкусом своего племянника.

— Мы думали… мы думали… мы оба думали, что вы читаете лекцию на севере.

— Когда я заехала в клуб позавтракать, то нашла там телеграмму, что мой визит откладывается, — снизошла она до объяснения. — Где Стэнли?

— В вашем кабинете.

— Я иду туда. Мне надо его увидеть.

Я почувствовал себя чем-то вроде Горация на мосту, грудью преградившего неприятелю путь в Рим. Хотя Укридж во многих отношениях и был врагом рода человеческого, но мне казалось, что мой долг — долг друга с юных лет — обязывает меня помешать этой бабе пробиться к нему, пока младший священник не удалится. Я глубоко верю в женскую интуицию и не сомневался, что стоит мисс Джулии Укридж услышать про девушку, которая у нее в саду продает бумажные лютики во имя несуществующей благотворительности, ее острый ум без малейшей запинки распознает участие племянника в этом постыдном деле. Финансовые методы Укриджа она знала по опыту.

В эту критическую минуту моя мысль заработала лихорадочно.

— Да, кстати, — сказал я. — Чуть было не забыл. Человек… э… ну, тот, который дирижирует этой катавасией, сказал мне, что ему совершенно необходимо поговорить с вами, как только вы вернетесь.

— О ком вы говорите? Кто и чем дирижирует?

— Ну, о том, кто организовал базар, вы же понимаете.

— Вы имеете в виду мистера Симса, президента Лиги Трезвости?

— Вот-вот. Он сказал мне, что ему нужно поговорить с вами.

— Но как он мог знать, что я вернусь?

— То есть в случае, если вы вернетесь, хотел я сказать. — На меня низошло то, что Укридж называет озарением свыше. — По-моему, он хотел бы, чтобы вы сказали пару слов.

Не думаю, что ее могло бы остановить что-нибудь другое. На мгновение стальной блеск в ее глазах сменился тем особым светом, который можно наблюдать исключительно в глазах заядлых ораторов и лекторов, когда их просят сказать пару слов собравшимся.

— Ну хорошо, я пойду поговорю с ним.

Она повернулась, чтобы уйти, а я одним прыжком взлетел по лестнице. Появление хозяйки дома внесло значительные изменения в мои планы на этот день. Теперь я намеревался осведомить Укриджа о ее прибытии, посоветовать ему избавиться от младшего священника со всей возможной быстротой, благословить его, а затем предполагал скромно и без шума дать деру, обойдясь без прощальной церемонии, предписанной этикетом. Я не слишком чуток, но в тоне мисс Укридж во время нашего недавнего разговора было что-то наводившее на мысль, что она не числит меня среди своих желанных гостей.

Я вошел в кабинет. Младшего священника там не было, а Укридж, тяжело дыша, спал в кресле.

Исчезновение младшего священника на момент меня озадачило. Вообще-то он был неприметным человечком, но не настолько уж неприметным, чтобы я не увидел его, если бы он прошел мимо меня, когда я стоял у входной двери. И тут я обнаружил, что стеклянная дверь открыта.

Я решил, что меня более ничто тут не удерживает. Глубокое отвращение к этому дому, которое укоренилось во мне после того, как я впервые переступил его порог, еще более усугубилось, и теперь вольные просторы призывали меня властным голосом. Я тихонько повернулся и увидел в дверях хозяйку дома.

— О… э… — сказал я, и вновь меня охватило странное ощущение, что мои кисти и ступни омерзительно распухли. На протяжении моей жизни я время от времени смотрел на свои руки, но не замечал в них ничего особенно безобразного, однако стоило мне оказаться в присутствии мисс Джулии Укридж, как они неизменно обретали сходство с сырыми окороками.

— Вы ведь сказали мне, мистер Коркоран, — начала эта баба тем негромким мурлыкающим голосом, из-за которого наверняка лишилась многих друзей не только в Уимблдоне, но и в широком мире за его пределами, — что вы видели мистера Симса и он сообщил вам, что хотел бы поговорить со мной?

— Совершенно верно.

— Странно, — сказала мисс Укридж. — Как я узнала, мистер Симс слег с простудой и остался сегодня в постели.

Я посочувствовал простуде мистера Симса — меня самого начало знобить. Я, возможно, что-то ответил бы, но в это время из кресла позади меня грянул оглушительный храп, и я дошел уже до такого состояния, что подпрыгнул, как резвящийся барашек.

— Стэнли! — вскричала мисс Укридж, обернувшись к креслу.

Еще один всхрап раскатился по воздуху, соперничая с музыкой карусели. Мисс Укридж прошла через комнату и потрясла своего племянника за плечо.

— Мне кажется, — сказал я, впав в состояние, когда людей тянет говорить глупости такого рода, — мне кажется, он спит.

— Спит! — лаконично повторила мисс Укридж. Ее взгляд упал на полупустой стакан на столе, и она сурово содрогнулась.