Парижский шлейф

Но ее никто не встречал. Настя почувствовала разочарование: что делать, как дальше жить, если не придется покончить с собой, она не знала. Конечно, можно сделать все без помощи посторонних: подойти, открыть окно. Только что-то мешало, наверное, не хватало решимости. Настя прошла в спальню. Она старалась не разглядывать квартиру (все напоминало здесь о Николае), но взгляд то и дело упирался в свидетельства прежнего счастья. Безделушки, книги, кассеты с фильмами. Незаправленная постель, раскрытый шкаф. Из той, прежней жизни, когда Насте не нужно было принимать самой решения, не приходилось нести ответственность и страдать. На полу лежала большая спортивная сумка с вещами: та самая, которую собирал Николай перед их отъездом. Настя присела перед ней на корточки и расстегнула «молнию». Ее вещи лежали в том же порядке, в каком положил их туда он. За три месяца для них ничего не изменилось, а вот человека больше нет. И сама она стала другим, неясным пока, существом. Прежняя жизнь бесследно испарилась, канула в Лету. Остались болезненные воспоминания и тянущее ощущение пустоты.

Чтобы чем-то себя занять, Настя молча обошла квартиру, убедилась, что все осталось на своих местах, и направилась к книжным полкам. Практически не соображая, что делает, она начала снимать с них книги и складывать стопками на полу. Нужно, наверное, решить, как их перевозить: перевязать стопки шпагатом или раздобыть картонные коробки. Безразличная мысль лениво ворочалась в голове, пока Настя не вздрогнула от резкого, пронзительного звука. Сначала она даже не поняла, что это дребезжит, и только спустя несколько секунд девушке стало ясно, что звонит телефон. Она подошла к аппарату и сняла трубку. С запоздалым ужасом поняла, что звонить может только Сергей Сергеевич – Николай умер, родители ее не ждут, да и не стали бы унижаться звонком к «неблагодарной дочери». Настя прижала трубку к щеке и испуганно молчала, стараясь даже не дышать.

– Алло! Алло! Настенька? – трубка ожила мелодичным женским голосом.

– Да, – осторожно ответила она.

– Слава богу, я вас застала! – голос в трубке превратился в сплошную улыбку.

– Мария Степановна! – Настя обрадовалась так, что сердце чуть не выскочило из груди от радости, чего с ним давно уже не случалось.

– Собственной персоной, – научный руководитель Насти чуть заметно картавила, и оттого ее речь всегда звучала ласково и мягко. Настя слушала ее сейчас, как музыку. – Куда же вы, деточка моя, пропали? Могли бы предупредить. Целую неделю звоню – не могу дозвониться. Сейчас вот решила: наберу в последний раз, и все.

– Извините, – Настя не знала, как объяснить почтенной даме свое исчезновение. – Извините, меня не было в Москве. Предупредить не успела.

– Ну и бог с ним, – Мария Степановна просто не умела ни на кого всерьез сердиться. И Настя всегда была ей за это несказанно благодарна. – Лето все-таки, дело молодое, – сама она весело оправдала свою аспирантку и тут же стала серьезной: – Настенька, срочно подъезжайте на кафедру! Через десять дней в Сорбонне научная конференция, мы же с весны собирались. Вы что, забыли?!

– Ой, – Настя с трудом воспринимала смысл сказанных собеседницей слов: таким далеким все это казалось. Кафедра, конференция.

– Память девичья, – пожурила Мария Степановна.

– Простите меня.

– Только авиабилет, – голос ее сразу сник и потускнел – как всегда во время стыдного и вынужденного разговора о деньгах, – придется самим оплатить.

– Не волнуйтесь, – Настя не ожидала, что спасение придет к ней так скоро: значит, все-таки бог есть. А она-то совсем об этой конференции забыла. Не помнила даже, какой нужно готовить доклад. Или они это не обсуждали? – А какая у нас тема?

– Э-э, м-м, минутку. Вот: «Шарль Бодлер в контексте международных эстетических взаимодействий». – Настя не смогла удержать болезненного вздоха, услышав имя поэта. Мария Степановна поняла ее реакцию по-своему: – Деточка моя, понимаю. Бодлер для нас с вами не нов. Может, даже уже и наскучил. Но, поверьте, в его творчестве найдется еще множество граней – стоит только посмотреть с неожиданной стороны.

– Как? – Настя изо всех сил старалась подавить в себе боль от свежих, саднящих воспоминаний.

– Например, – Мария Степановна говорила загадочным голосом фокусника, который готовится извлечь кролика из черного цилиндра, – влияние Шарля Бодлера на творчество английского поэта Олджернона Чарльза Суинберна. Вы же его читали?

– Конечно, – Настя вяло улыбнулась. Господи, о чем она говорит? Какое имеют в этой жизни значение поэты, влияния, «эстетические взаимодействия». Законы существования человеческих джунглей, где каждый стремится завладеть лучшим куском, получить власть и поработить себе подобных, – вот эссенция жизненных реалий.

– Полагаю, это будет неожиданный ход. Суинберна у нас принято игнорировать, а напрасно! Успеете подготовить доклад?

– Успею, – Настя на секунду испугалась, что в ее голосе прозвучала полная отрешенность и Мария Степановна может обидеться.