Парижский оборотень

— Не нам с вами, месье, о снах говорить. Я вам не Жозефина, мне материнская любовь глаза не застит. Я-то, как и вы, два и два быстро складываю. — Она смахнула седую прядь со лба.

— Что тебе известно? — спросил Эмар.

— Слыхала я, что некоторые тигрят в дом принимают и за любимцев держат. Но подрастет тигренок, и пора его в клетку сажать.

— Что тебе известно? — утомленно повторил Галье.

— А вот известно, — подбоченилась она. — Я что, не видала, как он рос? Игривый да смышленый. Будто щеночек. Или, может, тигренок.

— Так что же ты ко мне с этим только сейчас пришла?

— Потому что Гиймен сказал, лиса вернулась. Его сынишка утку нашел, а у нее голова отгрызена.

Эмар устало провел рукой по потному лбу.

— Когда же это кончится?

За обедом его посетила идея. Он отправился на кухню, где ел Бертран. Подошел к мальчику и оттянул ему нижнее веко.

— Анемия, — провозгласил он диагноз.

— Так опять аппетита нет, — пожаловалась Жозефина.

— Будем каждый день давать ему немного сырого мяса, — прописал Эмар. — Это хорошо для кроветворения.

Потом он ухмыльнулся. Провернул славный трюк. Накормим волка и не дадим ему разбушеваться. И он оказался прав. Бертран жадно поедал сочащиеся кровью ломтики. Стал выглядеть лучше. Волосы заблестели. Кожа посвежела. Засияли глаза. Мальчик набрал вес и подрос. И Жозефина, заметив улучшения, принялась подсовывать любимому сыну всё большие порции мяса с кусочками сала на них.

Учение тоже начало даваться легче, и было приятно смотреть, как Бертран резвится во дворе. Он так носился туда-сюда, что даже пес уставал за ним бегать. Когда мальчик играл в салочки с деревенской ребятней, его ловили последним, если вообще удавалось его догнать. А когда он водил при игре в прятки, никто не мог от него укрыться.

Жители деревни, по большей части, и не подозревали о странностях Бертрана. Жена Брамона, правда, чувствовала, что на ферме происходит нечто необычное, но приписывала это интрижке Жозефины и Эмара. Она иногда позволяла себе распускать язык, утверждая, что Бертран — непризнанный сын Эмара, но эта злость, как отмечал ее муж, во многом проистекала из ревности к мальчику Жозефины, которому прочили карьеру врача, тогда как лесничиха мечтала о подобной судьбе для собственного ребенка — Жака; но, учитывая, что у них в семье детей было пятеро, а жили все на скромное жалование Брамона, изучение медицины представлялось неосуществимым.

Однако мать столь настойчиво заводила об этом речь, что добилась желаемого. Правда, не всего сразу, а шаг за шагом.

Сначала она уговорила мужа отослать Жака учиться в местную школу. Брамон, пусть неохотно, но согласился.

Затем она вытребовала для Жака разрешения поступить в лицей. Ладно, раз сын успешно сдал экзамен, то можно годик и поучиться, но не больше. Так продолжалось много лет, пока Жак не собрался стать бакалавром[52], а затем, осенью, отправиться в Париж изучать врачебное дело.

Жак и Бертран сдавали выпускные экзамены одновременно. Бертран обучался дома под руководством Эмара, которого привык называть дядей, и сам понимал, что отстает от своего товарища: умом его природа не обделила, а вот здоровье подвело. Особенно часто он болел зимой, в феврале. Начинал плохо учиться, по ночам мучился от кошмаров. Бертран очень стыдился этой своей единственной слабости и любопытным друзьям говорил, что страдает от мигреней.

Его самого удивляли странные сны, в которых он на четырех лапах несся то через лес, то вверх по холму, то вниз к долине. Дядя успокаивал его:

— Пустяки. Со всеми мальчишками такое случается. Ты это перерастешь.

Однажды Эмар спросил:

— Что про сны говорят твои друзья?

— Да ничего. Ведь я им особо о них не рассказываю.

— Хм. Понимаю. Да, может, лучше про такое молчать.

Экзамены на степень бакалавра проводились весной в Осере. Жак с Бертраном отправились туда вместе. Сессия должна была продолжаться три дня.

Эмар поначалу предложил сопровождать Бертрана, так как, несмотря на годы относительного затишья, предпочитал держать его перед глазами. Но Франсуаза настояла:

— Раз потом он в одиночку поедет в Париж, то и туда пускай едет один. Это станет проверкой.

Мысль показалась мудрой, так и порешили. Парнишка, в конце концов, шесть лет никого не беспокоил благодаря хитрости Эмара с обильным кормлением сырым мясом.

Прибыв в Осер, Жак и Бертран остановились в небольшой гостинице вместе с другими юношами, приехавшими в город с той же целью. Первые два дня в гостинице царила тишина, нарушаемая лишь шуршанием переворачиваемых страниц и негромким гулом множества голосов: мальчики усердно зубрили материал перед сложными экзаменами. Третий экзамен был проще, и напряжение спало. Монотонное бормотание переросло в крики, слышались взрывы хохота, двое школяров затеяли потасовку во дворе.

Стоило последнему экзамену счастливо отойти в лимб прошлого, как настал ад кромешный. Юнцы бесновались на улицах, но умудренные длительным опытом горожане успели позакрывать лавки и магазины. Кафе подавали еду и напитки в худшей своей посуде, а счета за разбитые тарелки выставляли такие, будто то был севрский фарфор.