Парижская вендетта

— Пора! — сказал сын. — Теперь мы будем вместе.

Противник умело давил Сэму на совесть. Пытался вызвать реакцию, втянуть в разговор. Лайон действительно был человеком с сильным характером и знатоком чужих душ. Но и ас иногда ошибается. Как-никак Сэм разрушил свою карьеру, противостоя давлению авторитетов.

Лайон приближался к дверям.

Три фута.

Два фута.

Да пошел ты!..

Сэм спустил курок.

Из открытой двери храма вывалилось тело и с глухим стуком упало на мокрые камни.

Агенты бросились вверх по ступеням. Стефани перевернула лежащего, и Малоун сразу его узнал. Тот самый, с катера. Похититель Эшби. Питер Лайон.

В затылке у него зияла дыра.

В дверном проеме с пистолетом в руке стоял окровавленный Сэм.

— Цел? — подняв взгляд, спросил Малоун.

Молодой человек кивнул, но лицо его было мрачным.

Сэм отошел в сторону, пропуская агентов внутрь. Нелл бросилась к стонущей Меган, а Коттон уперся взглядом в распростертые на полу тела. Эшби. И… Торвальдсен.

— «Скорую»! — крикнул он.

— Хенрик мертв, — тихо произнес Сэм.

Малоуна будто окатило ледяной волной. Медленно, на ватных ногах он приблизился к лежащему другу и опустился на колени.

Одежду пропитала липкая кровь. Пульса нет.

— Надо хотя бы отвезти его в больницу, попробовать… — тряхнув головой, в отчаянии повторил он.

— Не поможет, — отозвался Сэм.

Пугающие, безысходные слова… Парень был прав, но Малоун отказывался верить в очевидное. Поддерживая шатающуюся Меган, подошла Стефани.

Распахнутые глаза Торвальдсена невидяще смотрели в потолок.

— Я пыталась помочь, — пробормотала Меган. — Безумный старик… ему так хотелось убить Эшби. Я хотела… подобраться…

Она задохнулась от рыданий, по щекам потекли слезы.

Торвальдсен возник в жизни Малоуна два года назад. Свалился как снег на голову в тот миг, когда ему так не хватало дружеского плеча. И предложил начать все с нуля в Дании. Коттон с готовностью согласился — и не пожалел. Они провели вместе двадцать четыре месяца. Жаль, последние двадцать четыре часа не имели с тем временем ничего общего.

«Это наш последний разговор».

Вот какими словами они обменялись напоследок…

Правая рука сжала горло, будто пытаясь удержать рвущееся из груди сердце. Душу затопило горькое отчаяние.

— Ты прав, друг, — прошептал Малоун. — Больше мы не поговорим.

ГЛАВА 77

Париж

Воскресенье, 30 декабря

14.40

Коттон переступил порог базилики Сен-Дени. С Рождества храм как место преступления перешел в ведение полиции, внутрь никого не пускали: ни посетителей, ни рабочих.

Здесь погибли три человека.

Двое из них были Малоуну до лампочки. Смерть третьего разрывала сердце.

Тридцать восемь лет назад погиб его отец. Ему тогда сравнялось десять. Эта потеря ассоциировалась у него с одиночеством. После смерти Торвальдсена в душе поселилась неутихающая боль.

Хенрика похоронили рядом с женой и сыном на фамильном кладбище при особняке. В приложенной к завещанию рукописной записке Торвальдсен подчеркнул, что не желает пышных похорон. Тем не менее о его смерти упомянули во всех мировых СМИ, и в Кристиангаде хлынули тысячи писем, карточек с соболезнованиями от сотрудников его компаний — яркое свидетельство того, как к нему относились люди. В последний путь Торвальдсена провожали Малоун, Стефани, Сэм и Джеспер. Приехала Кассиопея Витт. Прилетела Меган Моррисон (на ее лице багровел синяк). Без единого слова каждый бросил на крышку простого соснового гроба горсть земли.

Последние несколько дней Малоун в одиночестве вспоминал два минувших года, то с головой уходя в воображаемый мир, то возвращаясь в реальность. Никогда он не забудет лицо Хенрика… Вот оно, как вживую: темные глаза, густые брови, прямой нос с расширенными ноздрями, тяжелая челюсть, решительный подбородок. К черту горб! Торвальдсен всегда держался прямо, с высоко поднятой головой.

Малоун оглядел величественный неф. Изваяния, памятники, все внутреннее убранство вызывали в душе умиротворение. Храм сиял от льющегося сквозь витражи солнечного света. Малоун с восхищением рассматривал фигурки святых в темных сапфировых облачениях с бирюзовыми полосами. Торсы изваяний, вздымаясь из золотистого полумрака, меняли цвет от оливкового к розовому и наконец белому. В таком месте невольно задумаешься о Боге, красоте природы, скоротечности бытия и ушедших раньше срока.

Как Хенрик.

Малоун велел себе сосредоточиться на задании.

Нашарил в кармане листок. Развернул.

Профессор Мюра объяснил ему, что нужно следовать ключам, которые придумал и завещал сыну Наполеон. Итак, псалом номер сто тридцать четыре, стих второй. «Стоящие в доме Господнем, во дворах дома Бога нашего».

Псалом второй, стих восьмой: «…И дам народы в наследие Тебе».

Типичная для Наполеона любовь к пышности.

Псалом сто сорок первый, стих четвертый. «Смотрю на правую сторону и вижу».

С какой же точки смотреть вправо? Непонятно. Базилика в длину как футбольное поле и в половину его шириной.

Разгадка нашлась в следующей строке. Псалом пятьдесят первый, стих десятый: «А я, как зеленеющая маслина, в доме Божием».