Паранойя. Почему он?

Примерно такое же напутствие дал мне на прощание Долгов. Мы с ним договорились, что я больше не буду появляться в их доме, он в свою очередь не станет препятствовать нашей с Олькой дружбе. На том и разошлись. Высадив меня на нашем привычном месте, он уехал, оставив после себя невыносимую пустоту и горечь. Чувство было, будто огромная часть меня уехала вместе с ним. Однако, провожая взглядом его машину, я пообещала себе, что сделаю все, чтобы, как можно скорее, забыть этого мужчину, вытравить все чувства к нему и вновь шагать по жизни легко, дышать полной грудью.

Именно поэтому, когда на следующий день позвонил Илья и предложил встретиться, я согласилась. Я ничего особенного не ждала от этой встречи, но Илье удалось приятно удивить меня и даже слегка реанимировать мою изрядно потрепанную самооценку.

Он подготовил столько сюрпризов и целую программу свидания с учетом моих интересов и увлечений, что я не смогла остаться равнодушной.

С тех пор вот уже полтора месяца мы постоянно вместе. Поначалу просто тусовались в одной компании: вписки, клубы, бары, выезды на природу. Потом все чаще стали проводить время вдвоём. Ходили в кино, кафешки, много гуляли, исколесили весь край на Сенином мотоцикле. Илья очень любил показывать свои любимые, вдохновляющие его места, а я обожала эти поездки, это невероятное ощущение свободы и полета. В такие моменты моя вечная спутница – тоска отступала, и я просто наслаждалась жизнью, природой, теплой осенью, и приятной компанией. Илья действительно был невероятным: начитанный, увлеченный, разносторонний. То, как он горел музыкой и поэзией по-настоящему восхищало. Конечно, как всякий творческий человек, он был эгоцентричен и много говорил о себе, но для меня это не являлось проблемой, скорее – наоборот. Я не хотела, чтобы мне лезли в душу, поэтому роль слушателя меня вполне устраивала. Тем более, что с Ильей не приходилось скучать, он всегда находил интересные темы для рассуждений. В его компании было очень комфортно, легко и спокойно. Но главное, рядом с ним я не думала, что где-то там мужчина, без которого я с трудом дышу, живет своей понятной, отлаженной жизнью, забыв обо мне ровно в ту же секунду, как высадил на остановке.

Сейчас же, будто дежавю.

-Не надо, я сама, - перехватываю руку Ильи с зажатой в ней перекисью.

-Я буду дуть, не переживай, - неправильно расценив мой жест, с мягкой улыбкой заверяет он.

-Спасибо, но я все-таки лучше сама…

-Господи, да дай ты Ильюхе хотя бы за коленку подержаться, че зря он тебя спасал что ли? – влезает Ванька в наш неловкий диалог. И мне его хочется расцеловать. Спас – можно сказать, но для вида, конечно же, возмущаюсь. У нас завязывается спор на извечную тему «святые мужчины – корыстные женщины», атмосфера разряжается и вот мы уже смеемся, шутим.

Но веселье длится недолго, у Ольки звонит телефон.

-Привет, папуль! – радостно отвечает она на звонок, я же превращаюсь в один сплошной оголенный нерв. Весь мир для меня замирает, и становится трудно дышать. Я не хочу вслушиваться, не хочу ничего знать, но не могу себя пересилить. Не получается, когда Олька начинает рассказывать о том, что с нами случилось. Мне интересна его реакция, интересно, что он скажет, что спросит… Но, как назло, я ни черта не слышу. Приходиться по ответам Ольки достраивать диалог.

-Пап, ну, не преувеличивай. Все нормально, поободрались слегка да перепугались, но зато сколько впечатлений! – выслушав отцовскую отповедь, повторяет она Ванькины слова, что у Молодых вызывает веселье. Нам с Ильей тоже смешно.

Дальше следует стандартный набор родительских вопросов: «тепло ли одета?», «покушала ли?», «обработала ли ссадины?», «удобно ли в палатке, не холодно?»… и все в таком духе. Олька закатывает глаза, всем своим видом демонстрируя, как ее достала гиперопека, но послушно отвечает. Я же невесело усмехаюсь. Мне бы ее «проблемы». Моя мать позвонила лишь раз и то, потому что не могла найти какие-то туфли от Джимми Чу. Но, пожалуй, это нормальное явление – не ценить то, что у тебя в избытке. Кто –то, например, завидует тому, что у меня богатая семья, а для меня это не имеет никакого значения, я просто хочу, чтобы мне также звонили и спрашивали: «ты покушала?». Словно в ответ на мои желания, вдруг, как гром среди ясного неба, Олька уточняет:

-Настька? Да тоже нормально. Коленки ободрала да руку, но ее Ильюха щас быстро вылечит.

Долгов что-то спрашивает, а я не могу пошевелиться.

-Какой-какой, парень её! - словно обухом по голове припечатывает Прохода, отчего внутри что-то болезненно сжимается. Я дергаюсь, чтобы возразить. Почему-то мне отчаянно не хочется, чтобы он думал, будто у меня кто-то есть, словно, если буду в его глазах верной и преданной, есть шанс, что он меня оценит, полюбит и выберет… глупости, в общем. Такие глупости, что даже перед собой стыдно. О чем я вообще думаю?