Паранойя. Почему он?

Сука, что же это за херня-то такая?! Схемы первоклассные разгрызал, как орехи, а какую-то девчонку сопливую вскрыть не могу. Впрочем, чему удивляться? В логике бабских поступков сам черт ногу сломит.

Вот сидит она, ручки на коленках сложила, губы кусает и молчит. А у меня руки чешутся, обхватить эту маленькую, аккуратненькую головку и раздавить, чтобы найти ответы на свои вопросы.

Только что-то мне подсказывает, ни хрена путного я там не обнаружу. Стопроцентно сплошная розовая вата. Плюнуть бы, понятно, что для неё всё, что написано в этой бумажке – какая-то абстрактная х*ёвина, но суть в том, что для меня это дело всей жизни.

Как вспомню, сколько пришлось крутиться, чтобы быть тем, кто я есть сейчас… Чего я только ни делал: сначала кулаками пробивался, потом покупал, подкупал, учился, нанимал светил менеджмента и науки, экономил на всем, жил в типовой однушке, ездил на развалюхе «Ниве», которая глохла на каждом перекрёстке, жрал и спал через раз. Я все вложил в этот гребанный бизнес, самого себя в нем похоронил, ломая через колено, чтоб с невозмутимой рожей лобзаться, несмотря на тошноту, со всей этой жадной сворой вороватых чиновников и крышующих их продажных ментов.

И после всего этого спустить девочке на тормозах, потому что она молода и наивна? Нет уж. Пусть отвечает. Пора взрослеть, раз суёт свой нос во взрослые дела.

С этими мыслями разворачиваю листок, пробегаюсь взглядом по каллиграфическому почерку и меня отпускает.

Да, кое-что важное она зацепила, но это не критично. В качестве слухов и так было известно, сколько мест займёт инвестор в совете директоров.

Однако мне всё равно интересен её мотив.

-Ну, что, Насть, объясняться-то будем?- бросаю ей на колени доказательство «преступления». Она молчит, поэтому решаю взять дело в свои руки. – Если не хочешь говорить сама, давай, тогда послушаешь мою версию.

Она, наконец, отрывает взгляд от коленок и пожав невозмутимо плечами, выдаёт:

-Отчего же не послушать? Люблю фэнтази.

У меня вырывается смешок. Умница, девочка, начинаешь приходить в себя.

-Можно мне мои вещи обратно? – кивает она на рассыпанные у меня между ног баночки-скляночки.

-Собирай, - расставив ноги по шире, не могу удержаться от провокации. Она, конечно же, краснеет, поджимает недовольно губы, но не пасует.

Хватает свою сумочку, заталкивает в неё трусы, а после начинает торопливо собирать остальное.

Я же смотрю на её тонкие руки, порхающие возле моей натянутой ширинки и понимаю, что зря это затеял.

Очень даже зря. Член, будто взбесившийся цепной пёс, рвётся из штанов, почувствовав свой лакомый кусочек. От толчков приливающей крови становиться уже не просто дискомфортно, а больно. Она ещё так изогнулась, приподняла попку, что у меня зубы сводит от желания протянуть руку и поласкать её, неприкрытую трусиками, киску.

Интересно, сильно охренеет? Успею ли, пока она в ступоре, разогреть ее и завести? Вряд ли, конечно.

Эх, сейчас бы намотать её волосы на кулак да опустить под руль…

Баран я всё-таки! Надо было не вы*бываться тогда, а позволить ей отсосать – всё хоть какая-то компенсация за весь этот дурдом.

Чтобы немного отвлечься от горячих, неуемных фантазий, возвращаюсь к теме нашего разговора и пересказываю Зойкину версию событий, пристально следя за Настькиной реакцией.

Она, наконец, собирает свои пожитки, возвращается в исходную позу и некоторое время слушает совершенно без эмоций, лишь в парочке мест её пробивает, и она одобрительно хмыкает, и весело усмехается, качая головой.

-Ну, что скажешь? – закончив, иронично интересуюсь, продолжая скользить по ней голодным взглядом. Ни хрена я не отвлёкся, просто приглушил своё «хочу», и сейчас оно требовало проценты, как озверевший кредитор.

-Потрясающе! - подхватив, меж тем, мой тон, насмешливо отвечает Настька, даже не подозревая, что за беспредел с её участием лютует в моей башке. – В этой версии я себе нравлюсь гораздо больше. Такая прямо femme fatale. – смеётся она.

-А ты не такая? – уточняю, подводя к нужным мне ответам.

-Не такая.

-И какая же? – настойчиво продолжаю допрос, давая понять, что больше не позволю ходить вокруг да около, но она опять молчит. – Настя, я жду!

-Чего?

-Откровений.

Вздохнув, словно перед прыжком, поднимает на меня взгляд и ровным, абсолютно лишенным эмоций голосом признается:

-Ну, раз откровений… Дура я. Дура, которая в тебя влюбилась. Так достаточно откровенно?

Сказать, что она убрала меня этим признанием – не сказать ничего. Всякое ожидал, но не то, что она вот так в лоб и сразу насмерть.

Вот тебе и не femme fatale. Да эта девочка со своим творческим мышлением ещё всех переиграет. Но, кажется, я начинаю понимать эту перверсивную логику. Похоже, она решила, что раз уж я видел её грязное белье, то терять ей, собственно, нечего.

Господи, какой же она ребёнок! И вот что на это ответить?

Смотрю на дорогу перед собой, пытаясь подобрать слова. На горизонте маячит город. Сбрасываю скорость, и наконец, с невозмутимой рожей сообщаю:

-Откровенно, но ни хера не информативно.

-Твои проблемы.