Паранойя. Почему мы?

 Веду носом по Настькиной скуле, втягивая с шумом ее запах. Моя девочка дрожит подо мной, как припадочная и сжимает меня внутри еще сильнее. Чувство, будто раздавит на хрен, сотрет в порошок, но мне ох*енно. Так, как никогда и ни с кем.

Не могу больше терпеть, снова толкаюсь в жаркую тесноту моей Сластёнки и всё, меня уносит. Наращиваю темп. Быстрее, глубже в нее, сильнее. Мне надо еще и еще. Больше ее стонов, больше влажного отклика, больше придушенных слов и признаний.

Хочу быть с ней нежным, но не получается. Все равно срываемся во что-то животное, дикое: когда кровать истерично бьется об стену, когда стонешь во весь голос от кайфа, когда, как два психа облизываете друг в друга, чтобы ощутить полнее, чтобы быть еще ближе, растворится друг в друге.

Настя впивается ногтями в мои плечи, я кусаю ее губы в ответ, и трахаю уже просто без башки. Долблю жестко, с оттяжкой. У нее там все течет с каждым моим проникновением все сильнее и сильнее. Хочу кончить и в то же время продлить этот кайф.

– Давай, Настюш, кончай, я уже близко, – шепчу лихорадочно. Целую мою красивую девочку, посасывая ее сладкие, пухлые губы и, опустив руку между нами, ласкаю клитор в такт с ударами моих бедер.

– Серёжа, – зажмурившись, стонет Сластёнка протяжно. Выгибается дугой и, замерев, начинает дрожать, влажно сокращаясь вокруг моего члена.

– Вот так, любимая, да. Кончай, моя сладкая, – не в силах остановиться, приговариваю, продолжая двигаться в ней. Глубже, еще глубже, чтобы вплавиться в нее, врасти, чтобы не было ее без меня.

Она снова кончает, и я вместе с ней. Оргазм яркий, как вспышка и мокрый, чертовский мокрый. Настьку колотит, как припадочную, а меня и вовсе выносит куда -то на МКС.

Потные, обессиленные смотрим друг на друга и, счастливо улыбнувшись, жадно целуемся. Я все еще в ней и она, сцепив ноги в замок у меня на поясе, не спешит меня отпускать, выдыхая утомленно:

– Побудь еще во мне.

– Я тяжелый, Настюш, – возражаю, продолжая удерживать свой вес на локтях.

– Пусть, – проводит она нежно ладонью по моей щеке и притягивает меня к себе, заставляя опуститься на нее всем весом, будто говоря: «я все выдержу».

Целуемся, шепчем друг другу что-то такое, из самых глубин и ласкаемся, как одержимые, не в силах остановиться, надышаться и поверить, что больше не надо мечтать, представлять и зажирать пустоту не теми. Сейчас все встает на свои места. Наши с ней исключительно рядом, рука об руку.

– Ты как, Настюш? – спрашиваю чуть позже, освободив ее от своей тяжести. Она такая взмокшая и бледная, что начинаю всерьез волноваться.

Коснувшись губами ее лба, пытаюсь определить есть ли температура, но ни хрена не понятно.

– Все нормально, пропотела просто немного, – заверяет моя девочка и, обняв меня за пояс, кладет голову мне на грудь. – Знаешь, Долгов, если бы дело дошло до секса, я бы тебя все равно узнала.

– Да?

–Угу.

– И как же? По члену? – не могу удержаться от подколки.

Настька хмыкает и, спустив руку под одеяло, обхватывает мой все еще стоящий член, он каменеет в ее руках еще сильнее, словно выдрессированный.

– Ну, может, и по члену могла бы, – проводит она вверх – вниз, высекая искры похоти. – Но, если серьезно, по шрамам, Серёжа.

– Так их лазером убрали, Настюш, – не могу догнать, к чему она клонит. Оно и понятно, вся кровь у меня сконцентрировалась в другом месте, и мозг, видимо, туда же стек.

– Ну, это внешне, а если знать, где они были, прощупать не так уж сложно. А я бы прощупала, будь уверен, у меня с твоими играми чуть совсем крыша не поехала.

– Как хорошо, что ты мне не дала, – посмеиваюсь, целуя ее в макушку.

– Смейся, смейся, – приподнявшись на локте, грозит она. – Тебе еще повезло, что я не Гева, а то бы в первый же день сомнений сделала бы тест ДНК и вывела бы тебя на чистую воду.

– Да, дружок у тебя конкретный прохвост. Еще и п*дорок к тому же. Где ты его откопала?

– Где откопала, там уже нет. А ты мне тут нос не морщи. Еще раз так скажешь про него, и мы с тобой сильно поругаемся!  Это мой самый близкий человек после Вити, и не тебе судить, с кем он спит. За собой лучше следи, а то видела я…

Ну, вот и дождался. А то все думал, когда же начнется. Теперь бери, Серёжа, бубны и отплясывай.

– Прости, Настюш, это просто…

– Ой, да перестань ты! – поморщившись, отмахивается она, ложится снова мне на грудь и обещает. – Даже не надейся на свои «прости – люблю – жить не могу», я с тебя за все спрошу, Долгов. И за спектакль этот, и за мартышку ту черномазую…

– За Кайлу что ли? – опрометчиво вырывается у меня, за что я тут же получаю ощутимый тычок в бок.

– За Кайлу, – передразнивает Настька и, приподнявшись, врезает кулаком уже в солнышко, отчего я наиграно скрючившись, смеюсь, пока она распыляется. – Сволочь, еще и уточняет. Извращенец поганый! Нашел, кого трахать! Самому не противно?

– Да ты сама вон две недели с каким-то латиносом таскалась, – провоцирую, чтоб увести разговор с опасной дороги.